Анна встрепенулась, когда курящая трубку женщина, явно предводительница этого странного собрания, жестом приказала трем соратницам увести Наагу.
— Нет! — невольно выкрикнула Анна. — Она с нами.
Предводительница улыбнулась, обнажив беззубые серые десны.
— Не волнуйтесь, — ласково сказала она и замолчала, глядя Анне в глаза. — Зовите меня Эллис.
Анна почувствовала, что женщина в чем-то засомневалась было, но затем снова улыбнулась.
— Скоро стемнеет, — сказала Эллис. — Вы переночуете у нас.
Это не было ни приглашение, ни приказ, а простая констатация факта. Действительно, приближалась ночь. Было бы немыслимо позволить голодным и уставшим путникам уехать в кромешную тьму, так что хотелось этого хозяевам и гостям или нет, но последним придется остаться до утра.
Эллис крикнула что-то в толпу, женщины мгновенно разошлись, оставив ее одну рядом с двумя незнакомцами.
— Как вы узнали, что мы здесь? — настороженно спросила она.
— Честно говоря, мы этого не знали, — ответил Стенли. — Мы искали монастырь. Место, где живут европейцы.
Услышав это, Эллис, похоже, успокоилась, но когда Стенли рассказал ей о бандитах, она снова напряглась.
— Кто они? — уточнила она. — Чем промышляют?
— Они просто забрали в деревне еду, — ответил Стенли. — В любом случае, та деревня далеко отсюда. В других местах ни о чем таком не было слышно.
Эллис покивала, соглашаясь с ним. На лице у нее появилась натянутая улыбка.
— Тогда давайте поедим! — предложила она. — День был долгим.
Светлобрюхие усатые сомы, нанизанные на палки, жарились над углями. Анна смотрела, как жир капает с их золотистой шкурки и шипит на углях. Она ощутила сильный голод. Перед ней уже положили батат на листике какого-то растения, но никто из собравшихся у костра еще не притронулся к еде, и Анна решила, что должна подождать.
Толпа, встретившая «лендровер», разбилась на маленькие группки, собравшиеся у множества костров. Эллис, похоже, пользовалась здесь авторитетом: к ней то и дело подходили женщины не из ее группы, чтобы получить указание или совет. Она не отпускала от себя Анну, Стенли и Наагу и, даже разговаривая то с одной, то с другой женщиной, пристально следила за гостями.
Анна посмотрела на Стенли, сидевшего по другую сторону костра. По настороженному выражению его лица и напряженной позе она поняла, что он чувствует себя так же неловко, как и она. Атмосфера в этом таборе была дружественной, все чувствовали себя свободно. От других групп доносились тихий смех и едва слышимые разговоры, однако вид такого большого количества странных старух все же вызывал недоумение и тревогу.
— Разве у нас нет чая? — Вопрос Эллис заставил Анну перевести взгляд на горшок с водой, который стоял на огне.
Анна улыбнулась и кивнула. Она видела, что рядом развязывают мешочек с сушеными листьями, и подумала, что они больше похожи на траву, чем на чайные листки. Но, по крайней мере, вода будет кипяченой.
Подняв глаза, Анна увидела, что к Эллис приближаются две женщины, несущие какой-то предмет. Они осторожно опустили ношу перед своей предводительницей. Это был полированный деревянный сундук.
Эллис подняла крышку и достала серебряный кубок, а затем сложенный кусок ткани, шитой золотом. Анна и Стенли с удивлением уставились на чашу для святого причастия и на то, что очень походило на часть церковного облачения. Закрыв крышку, Эллис положила на нее эти два предмета, затем с невозмутимым видом набрала пригоршню земли у своих ног и высыпала ее в чашу. Вытерев нос краем накидки из необработанной кожи, она повернулась к Анне и передала ей кусок ткани, развернутый так, чтобы были видны несколько вышитых строк.
— Благословишь нас? — спросила она. — Ты ведь гостья…
Анна недоуменно уставилась на ткань, гадая, правильно ли поняла просьбу женщины. Она посмотрела на Стенли.
— Тебе нужно прочитать молитву, — подтвердил он и добавил, указывая на вышивку: — Они наверняка хотят, чтобы ты прочла эти слова.
— По-английски? — уточнила Анна.
— Как угодно, — ответила Эллис. — Все хорошо знают, о чем пойдет речь.
Разговоры стихли, когда Анна поднялась и подалась вперед, чтобы свет огня падал на ткань.
«Я — легкий ветерок, который насыщает всю зелень».
Она взглянула на Стенли.
«Я вызываю цветы и порождаю золотые плоды.
Я — дождь, что поднимается из росы
и от которого трава смеется, радуясь
удовольствиям жизни».
— Аминь! — в один голос откликнулись женщины.
Все зашумели, раздался стук глиняных горшочков — началась трапеза.
Анна стояла неподвижно, изучая слова на ткани. Под текстом было вышито имя. Хильдегарда Бингская, 1098–1179.
Стихи все еще звучали в ее голове, когда она вернула ткань.
«Я — дождь, что поднимается из росы…»
Она заставила себя сидеть тихо, сдерживая любопытство, и принимать предложенную пищу. Вкус пряностей и стручкового перца вместе с резким ароматом трав придавал необычность обычной пище. После многих лет употребления пищи типа «сафари» — хорошей, но всегда простой, — Анна обнаружила, что ест с удовольствием, и все заботы отошли на второй план.
