Будто услышав эти слова, женщина приподняла голову. Она посмотрела Анне прямо в глаза и едва заметно улыбнулась. Затем она села, окинула своими глазами-бусинками окрестности. Звук ее хриплого дыхания был слышен даже сквозь рев автомобиля.
Женщина выглядела очень старой как для коренной африканки, и была невероятно худой. Что же эта бедняга делала — не уставала удивляться Анна — на дороге в таком состоянии? Ей бы отдыхать сейчас в своей хижине, дома. Скорее всего, все было так, как рассказывал старик, — ее изгнали из племени, обвинив в колдовстве. Глядя, как женщина почесывает седую голову и кашляет, Анна не смогла даже представить, из-за чего старуха вызвала такую враждебность своих соплеменников. Что же за ужасные вещи она должна была сотворить?…
Когда день подошел к концу, впереди на небольшой возвышенности показалось поселение. Стенли пришлось ехать по бездорожью через полосу кустарников, чтобы добраться туда.
Вскоре стало понятно, что в этой деревне не возникало никаких проблем с бандитами. Жители были спокойными и очень доброжелательными. Взрослые тут же подошли к автомобилю. Дети держались позади, не понимая, что происходит, но робко улыбаясь.
Стенли выбрался из «лендровера», чтобы обратиться к людям. Он заговорил на суахили, затем — на местном диалекте, после чего подошел к задней дверце, за которой сидела старая африканка. Очень осторожно он вытащил ее и помог стать на ноги. Анна заметила, как бережно его руки поддерживают ее за хрупкие плечи. Она поняла, что эта беззащитная старуха, от которой, скорее всего, отказались ее сородичи, напомнила Стенли его родную бабушку. Для самой Анны затруднительное положение, в котором оказалась эта женщина, стало болезненным напоминанием о том, как люди в гневе обрушивают свои эмоции на ближнего.
Хотя Анна и не понимала этого диалекта, она хорошо знала, что означают покачивание головой и опущенные уголки рта селян. Стенли пришел в ярость. Он бранил их, а те обвиняли его в ответ. Но жители деревни стояли на своем. В конце концов Стенли помог старухе забраться обратно в машину.
— Они ее знают? — спросила Анна.
— Сказали, что не знают, — ответил Стенли. — Но они также подозревают ее в колдовстве. «Иначе почему же она не со своим племенем?» — спрашивали они. Им она не нужна.
Анна вздохнула, ощутив снова сильное зловоние, исходящее от их незваной компаньонки, с которой они, похоже, теперь были обречены путешествовать.
— Ты сказал им о бандитах? — поинтересовалась Анна.
Стенли кивнул.
— Я предупредил их, что существует угроза нападения. — Он зло фыркнул. — Но их заботило только одно — чтобы мы не оставили эту женщину в деревне.
«Лендровер» тронулся с места и стал постепенно набирать скорость. Анна пригнулась, чтобы ее лицо обдувал легкий ветерок из окна. Этот ветерок, правда, был похож на волны жара из открытой дверцы духовки.
— Как же я хочу, чтобы пошел дождь! — устало проговорила она.
— В это время года всегда жарко, — отозвался Стенли. Он говорил так, будто признание этого факта могло каким-то образом сделать жару более сносной.
Когда солнце уже почтя зашло и надо было останавливаться на ночлег, Стенли свернул с дороги в небольшую рощу. Там, на опушке, поросшей кустарником, они и разбили лагерь. Они решили рискнуть и развели огонь. Дым мог выдать их, если где-то здесь рыскали бандиты, но они уже далеко отъехали от той деревни, где те недавно побывали.
Стенли помог старухе выбраться из «лендровера» и усадил ее поближе к камням кострища, пока Анна доставала продукты. Когда еда была готова, все трое насладились простым ужином. Африканка ела медленно и очень сосредоточено. Казалось, что с каждым глотком в ее тело возвращается жизнь. Она распрямилась и теперь, несмотря на хрупкость, показалась жилистой и выносливой — она была скорее поджарой, чем тощей. Когда она съела свою долю угали с рагу и выскребла все остатки из горшков, она села, поджав под себя ноги, и вытерла рот тыльной стороной кисти.
— Меня зовут Наага.
Она говорила на безукоризненном суахили, ее голос оказался неожиданно красивым и глубоким. Она учтиво кивнула своим спутникам, а затем снова замерла, молча глядя на пламя. Было что-то такое в ее поведении, что не располагало к продолжению разговора. Анна и Стенли также, неожиданно для себя, предались размышлениям.
Посидев немного у костра, Анна и Стенли ушли спать в палатки, оставив Наагу ночевать под открытым небом. Даже ночью жара по-прежнему была удушающей. Анна беспрерывно ворочалась, пытаясь хоть немного охладить потное тело. Через какое-то время она вдруг увидела свет сквозь стенку палатки. Это разгорелся костер, поняла она. Языки пламени взмывали ввысь, и Анна не могла понять, зачем это было нужно.
Расстегнув палатку, она выглянула наружу. Темный силуэт плясал вокруг яркого огня, что-то напевая. Когда глаза привыкли к свету, Анна поняла, что это Наага. Старуха была едва одета — на теле осталось лишь несколько лоскутьев ее тряпья. Сморщенные груди шлепали по ребрам в такт движениям, кожа буквально свисала с костей. Это зрелище могло бы показаться жалким, если бы не ясное ощущение четких намерений и уверенности, которые вызывал танец этой женщины.
— Что ты делаешь? — спросила Анна.
Наага на миг остановилась.
— Я призываю дождь, — ответила она.
Женщина говорила так, будто объясняла нечто очевидное.
Анна посмотрела на небо. На нем не было ни единого облачка, а яркие звезды свидетельствовали о том, что дождя можно не ждать. Так и не сумев придумать, что ответить, Анна просто понимающе кивнула. Затем застегнула палатку, чтобы не налетели насекомые, и снова улеглась. И лишь после этого поняла, что от огня стало еще жарче.
Как это всегда бывало, когда ей не давали покоя неудобства палаточной жизни — неровности почвы, из-за которых она то и дело скатывалась со спальника, или рев вышедшей из берегов реки, или походный костер, расположенный близко к ее палатке, — Анна закрыла глаза и попыталась отвлечься. Отвлечься от жары, пыли, болезней, грязи и очутиться в месте, где царят мир и красота. Где серебряная луна отражается в зеркале озера. И фламинго летают над головой, теряя розовые перья…
Что-то разбудило ее. Запах свежести, прохлада, стук капель по палатке. Анна продолжала лежать, не открывая глаз, наслаждаясь моментом. И тут она резко села, внезапно сообразив, что происходило снаружи перед тем, как она заснула. Вспомнила чистое небо и танцующую женщину. Женщину, которая обещала дождь.
Анна расстегнула палатку и вгляделась в темноту. Луна спряталась за дождевыми тучами, и теперь только остатки костра освещали опушку. Анна заметила Наагу, которая стояла, запрокинув голову, и, ликующе смеясь, глядела, как отдельные капли постепенно превращаются в настоящий ливень. В поток воды, несущий прохладу.
По спине Анны пробежала дрожь. Других звуков, кроме смеха старухи, шума дождя и шипения углей костра, не существовало, как не существовало и всего мира. Только женщина и небо — и объединяющий их дождь. Наага вытянула вверх руки — так ребенок протягивает руки к матери. Анна даже ясно представила, как эта тонкая фигура возносится к облакам. Здесь и прямо сейчас она едва ли удивилась бы этому.
Она наблюдала, потрясенная, не в силах пошевелиться, сердце выскакивало у нее из груди, мысли смешались. Внезапно Анна пришла к умозаключению, которое объясняло произошедшее. Дождь в сухой сезон, вспомнила она, возможен. Она сама такое видела прежде. Часто бывает так, что нет никаких признаков дождя, а потом тучи в одну секунду собираются… Вызывающие дождь, конечно, обладают талантом распознавать его приход по малейшим признакам. Предсказатели, возможно, способны предвидеть, что с ними случится. Но когда Анна протянула руку и дождь смешался с потом на ее ладони, она сделала совершенно неожиданный вывод. Это старуха, брошенная всеми и никому не нужная, своим танцем вызвала дождь!
Наага заметила, что белая женщина смотрит на нее, и улыбнулась ей, широко разведя руки в стороны, — это был вполне понятный жест, который означал: «Иди же сюда, насладись прохладой дождя, прими мою благодарность».
Анна увидела, что Стенли вышел из палатки. Он, также как и она, не мог глаз отвести от старухи. Все вокруг заполнилось звуками низвергающихся с небес потоков. Дождь стучал по крыше и капоту «лендровера», заливал палатки. Анна, вдохнула запах земли, поры которой раскрылись, впитывая влагу. Этот дождь был невероятно прекрасным. Внезапно он напомнил ей о ритуале вызывания дождя, который проводил Зания. Мтеми стоял рядом с ней в своей накидке из леопардовой шкуры и пытался выяснить, сможет ли знахарь вызвать настоящий дождь. «Интересно, что бы он сказал, — подумала она, испытывая острую тоску, — если бы был сейчас здесь!»
Наага снова рассмеялась; это был тихий довольный смех — так смеется ребенок, который радуется своему новому творению. Он был очень заразительным. Стенли взглянул на Анну. Они оба улыбнулись, удивившись растущей в них радости. Наага продолжила танцевать. На этот раз, впрочем, ее движения не были отточенными, ритуальными. Ее танец, похоже, выражал ощущение счастья, возникшее из-за дождя. Стенли жадно следил за каждым ее движением. Его лицо было печально, а в глазах светилась нежность.
На следующее утро, когда Анна вылезла из палатки, Наага спокойно ждала у «лендровера». Небо снова было чистым, от дождя остались лишь воспоминания. Анна даже усомнилась на миг в том, что все это ей не приснилось. Но в углублениях провисшего полотнища палатки она увидела маленькие лужицы.
Анна подметила, что Стенли был вежлив со старухой, но держался немного отстраненно, как вел бы себя всякий, кто не может поверить своим воспоминаниям о прошлой ночи.
После скромного завтрака, который их гостья также съела с удовольствием, они свернули лагерь и отправились а путь. В следующем небольшом поселении, которое им встретилось, было тихо и мирно, здесь никто не слышал о бандитах. Встречали путников радушно, но оставить у себя Наагу жители поселения тоже отказались.
— Мы не хотим, чтобы она жила с нами, — заявил вождь. — Но я вам дам совет. Охотники, которые однажды проходили мимо нашей деревни, рассказали нам, что недалеко отсюда живут иностранцы. Их община называется монастырем. — Он пожал плечами. — Возможно, они примут старуху. — Указывая пальцем на дорогу, он сказал: — Вам туда.
Ни Анна, ни Стенли никогда не слышали о католической миссии в этом регионе, однако прошло уже много лет с тех пор, как они имели какие-то контакты с европейцами. А поскольку лучшего плана у них не было, они воспользовались советом вождя, хотя понимали, что придется отклониться от своего маршрута. В любом случае, им казалось, что, пока они не избавятся от «ведьмы», им не будут рады ни в одной деревне, а следовательно, они не смогут выполнять свою работу.
Анна хотела было спросить Наату, не обладает ли она какими-нибудь тайными знаниями о целительстве, которыми могла бы поделиться с ними, но передумала, решив, что не очень мудро будет с ее стороны привязываться к старухе. Та и так чувствовала себя на заднем сиденье «лендровера» как дома. Один раз она даже сорвала цветок и пристроила его на дверце. Это скромное желание украсить машину было явно собственническим жестом.
