— Мой старый еще ничего, — заметила Анна.
Элеонора отмахнулась от ее слов.
— Луи Виттон был первым галантерейщиком для авантюристов. В бутике в Париже висела фотография походной кровати, которую он сделал для известного исследователя Саворньяна де Бразза. Он тоже уехал в Африку, как и ты.
Анна вздохнула. Она уже поняла: мать была решительно настроена добавить романтичности и очарования жизни, которую выбрала ее дочь.
— Я не авантюристка, — возразила Анна. — Я хочу стать миссионеркой.
Элеонора сокрушенно покачала головой.
— Не следовало мне хранить те письма. Я жалею, что не сожгла их.
Анна отвернулась, надеясь остановить неизбежный поток слез и обвинений. Но ей это не удалось…
Ни миссис Уэйд, ни сестра Барбара, казалось, не заметили в чемодане Анны ничего особенного. Их куда больше заинтересовало его содержимое: аккуратно сложенные наряды.
Сестра Барбара вытащила юбку и развернула ее так, что подол коснулся пола.
— Хорошая ткань, — одобрительно заметила она. — Пятна пота на ней не будут заметны.
Она отвернула край подола, чтобы проверить, можно ли юбку удлинить. Затем она нашла форму медсестры: три белых платья, совершенно новые и тщательно выглаженные, и небольшие округлые шапочки, не имеющие никакого практического применения, но такая шапочка сразу давала понять окружающим, что ее владелица — весьма компетентная медсестра.
— Везде есть бирки с именем? — уточнила сестра Барбара. Анна кивнула. — Хорошо.
Миссис Уэйд нахмурилась, заметив роман в кожаном переплете — еще один подарок Элеоноры.
— «Из Африки», Исак Динесен [5]. — Она покачала головой и бросила книгу на груду вещей, которые они с сестрой Барбарой сочли неподходящими или ненужными для жизни в Лангали. — Вы найдете, что почитать, в библиотеке Керрингтонов.
Анна наблюдала за их действиями, разрываясь между чувством признательности за проявленную заботу и смятением из-за такого бесцеремонного обращения с ее собственностью. Она напомнила себе, что Элайза писала о необходимости справляться с эмоциями и принимать ситуации, в которых оказываешься. Она отметила также, что очень важно помнить: закалка и улучшение характера способствуют достижению цели.
Анна посмотрел на свои руки, опущенные и сцепленные в замок. Она, казалось, слышала, как тонкий, тихий голосок говорит ей:
«Пусть все начнется».
Трансформация, избавление от балласта.
Чем раньше это произойдет, тем скорее появится новая Анна — более простая, более чистая. Более полезный инструмент. Очищенный огнем…
Анна улыбнулась и кивнула, когда одну из ее кружевных шелковых рубашек тоже отложили в сторону. Затем сестра Барбара вытащила с самого дна чемодана жакет ярко-розового цвета.
— Достаточно… смело, — с сомнением в голосе протянула она.
— Он станет привлекать внимание, — согласилась миссис Уэйд.
Анна попыталась посмотреть на жакет глазами этих женщин, но все равно воспринимала его точно так же, как и когда увидела впервые — на стойке в отделе зарубежной дамской моды. На фоне мрачных тонов осенних коллекций он буквально взрывался цветом — густым, насыщенным розовым, напоминающим скорее о неистовых закатах, чем о розах.
— Он мне нравится, — заявила Анна. — И я хочу взять его с собой.
Сестра Барбара и миссис Уэйд молча уставились на нее.
— Я купила его специально для этой поездки, — добавила Анна. — Африканские женщины носят такие яркие цвета. Я подумала…
— О Боже! — Миссис Уэйд покачала головой. — Не нужно пытаться подражать африканцам, милочка. Все равно ничего не получится: у вас для этого недостаточно темная кожа. — Она замолчала, словно озадаченная собственными словами.
И она, и сестра Барбара молча наблюдали за тем, как Анна складывает жакет и возвращает его в чемодан.
— Всегда помните, — сказала сестра Барбара, — если у вас возникнут какие-то сомнения, обращайтесь к миссис Керрингтон. Последуйте ее совету, и вы не собьетесь с пути. — Она посмотрела Анне в глаза. — И… да благословит вас Господь!
Под пристальным взглядом женщины Анна внезапно почувствовала, что ее окатило теплой волной. Она вспомнила об Элайзе. Увидела образ старшей женщины, которая поведет за собой, и даст совет, и окажет помощь. Она вдруг поверила, что все наладится. Там, в Лангали, она вовсе не будет одинока. С ней будет Бог. А еще — миссис Керрингтон. Анна посмотрела на свой чемодан, уже закрытый и снова готовый к поездке. «Пришло время с радостью приступить к выполнению нового плана, — сказала она себе, — а не цепляться за мечты». Элайза приняла бы вызов перемен. И она его примет.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В поезде, идущем на запад, вагонов первого класса не оказалось. Анна сидела на твердой скамье, подставив лицо горячему ветру, дующему в окно без ставен. В воздухе стоял густой запах сжигаемого угля. Ее кожа и одежда были покрыты сажей — не россыпью крапинок, как накануне, а темным жирным слоем. Она уже пыталась стряхнуть ее, но сажа смешалась с потом и размазалась жирными черными полосами.
Сначала в купе, где сидела Анна, были и другие пассажиры. В Додоме вместе с ней в вагон вошла группа африканцев в сильно поношенной европейской одежде. Однако надежды Анны поговорить с ними на суахили пошли прахом, когда они ответили на ее приветствие на каком-то местном диалекте. Через две станции они вышли. Затем к Анне подсела старая африканская монахиня. Буркнув по-английски «здрасьте», женщина провалилась в глубокий сон. Проснулась она через три часа, когда поезд затормозил у крошечной станции посреди чистого поля. Едва кивнув Анне на прощание, монахиня вышла. Еще несколько пассажиров появились и ушли, но, к счастью, когда настала ночь и пришло время укладываться спать — по-прежнему под порывами жаркого ветра, — купе оказалось в полном распоряжении Анны и она смогла немного расслабиться, чего ни за что бы не произошло, не окажись она в полном одиночестве. Тем не менее она почти не сомкнула глаз.
Настало утро. Солнце медленно поднималось над горизонтом, освещая ландшафт, который постепенно, но заметно менялся. Центральные равнины — Африка Элайзы — исчезали. Их заменяла неровная, холмистая местность с болотистыми долинами и клочками густого леса. Все вокруг зеленено. Не свежим, светло-зеленым цветом прибрежных земель, но более густым и насыщенным. Зелень переплетенных виноградных лоз и крон деревьев производила впечатление необузданной и даже агрессивной.
На смену сухой жаре пришли влажность и духота. Анна чувствовала, что пот постоянно сочится изо всех пор и тело становится липким. Она была благодарна за шесть бутылок воды в корзинке с едой, которую ей вручил Джек Мастерс. Она почти не притронулась к груде булочек и бутербродов, но половину воды уже выпила.
Анна попыталась устроиться поудобнее на твердом сиденье и закрыла глаза, защищаясь от пыли и ветра. Через несколько минут мягкое покачивание вагона начало убаюкивать ее.
В сознание медленно проникали слова, плывущие из коридора: сначала они походили на отголосок сновидений, но постепенно разбудили ее.
— Я ловил рыбу в реке Яканьяру, возле границы с Руандой. Голос принадлежал мужчине, говорившему по-английски с американским акцентом. Этот голос был достаточно громким, и шум поезда не заглушал его.
— С рыбой-то мне повезло. Но вот трупы… они плыли вниз по течению. Младенцы, дети, женщины, мужчины. Африканцы…
Анна повернулась к дверному проему. Из коридора в купе залетел белесовато-голубого цвета дымок папиросы.
