– Разумеется, сэр, – сказал он и послал мне еще более заговорщический взгляд в ответ. Это было похоже на конкурс заговорщических взглядов.
Мне не пришлось долго ждать, и, как только он появился в буфетной, я выразил свое восхищение тем, как прекрасно он играет свою роль. Я был покорен всеми этими его «хорошо, сэр», «разумеется, сэр» и поклонами в пояс. Я сказал, что даже Дживс не прочел бы текст с большей убедительностью, и он просиял от удовольствия и со скромным видом ответил, что перенял эти профессиональные ухватки от собственного дворецкого.
– Кстати, – спросил я, – где вы откопали эту фамилию – Макпалтус?
Он снисходительно усмехнулся:
– Это была идея мисс Уикем.
– Так я и думал.
– Она призналась мне, что всегда мечтала иметь дворецкого, которого зовут Макпалтус. Очаровательная юная леди. Такая веселая.
– Ей-то, может, и весело, – сказал я с горькой усмешкой. – А как насчет несчастных исполнителей ее гениальных планов, которым по ее воле выпадает судьба лягушки, раздавленной бороной? Позвольте мне рассказать вам, что произошло после того, как мы с вами расстались.
– Сгораю от нетерпения услышать.
– Тогда повесьте уши на ветви внимания и слушайте.
Могу вас заверить, что я мастерски описал все перипетии моих приключений, не упустил даже самых незначительных подробностей. Он сопровождал мой рассказ многочисленными «О Боже мой!» и, когда я закончил, долго прицокивал языком и сказал, что для меня все это должно быть весьма неприятно, на что я ответил, что слово «неприятно» как нельзя более точно передает впечатление, оставшееся у меня после описанных мною событий.
– Но на вашем месте я постарался бы придумать более убедительное объяснение вашего присутствия в комнате, нежели поиски мыши.
– Например?
– Ну, так с ходу трудно сказать.
– Но мне-то нужно было сказать как раз с ходу, – не без горячности возразил я. – Тут уж не до шлифовки диалогов и состыковки сюжетных линий, когда дама с лицом Шерлока Холмса застукала вас в спальне своего сына в позе, вызывающей в памяти последние минуты гибели «Титаника» – задранная кверху корма торчит из-под туалетного столика.
– Совершенно с вами согласен. Вот только…
– Что?
– Мне бы не хотелось задеть ваши чувства…
– Выкладывайте. Мои чувства уже столько раз задевали, что, если заденут еще раз, это уже ничего не изменит.
– Вы позволите мне быть с вами откровенным?
– Да, пожалуйста.
– Видите ли, я спрашиваю себя, разумно ли было доверять эту деликатную миссию столь молодому человеку, как вы? Я мысленно возвращаюсь к тому аргументу, который вы привели, когда мы обсуждали наш план с мисс Уикем. Вы сказали, что для этого предприятия требуется человек зрелый и опытный, а не молодой и неоперившийся, который к тому же в детстве никогда не блистал в игре «Найди туфлю». Вряд ли вы станете оспаривать тот факт, что я человек зрелый, и к тому же в юные годы я отличался особенным искусством именно в этой игре. Помню, в одном из домов, куда я в детстве ходил во время рождественских праздников, хозяйка сравнила меня со щенком добермана-пинчера. Своеобразный комплимент, конечно, но именно так она выразилась.
Я взглянул на него «в немом оцепенении». Его слова можно было истолковать только одним-единственным образом.
– Вы что же, решили сами обыскать его комнату?
– Именно это я и собираюсь сделать, мистер Вустер.
– Вот так компот!
– Никогда не слышал этого выражения прежде, но, если я его правильно понял, вы считаете мое поведение эксцентричным.
– Нет, я бы так не сказал, но… вы отдаете себе отчет, какой опасности себя подвергаете? Вряд ли встреча с мамашей Артроуз доставит вам удовольствие. У нее взгляд, как у… как они называются, эти – со смертоносными взглядами? Василиски – вот как. У нее взгляд василиска. А вдруг она снова нагрянет в комнату и испепелит вас взглядом?
– Да, я учел такую возможность. Но, мистер Вустер, опасность как раз и придает моей миссии особую привлекательность. Кровь быстрее бежит в жилах.
– У меня так наоборот – стынет.
– Возможно, вы не поверите, но я думаю о предстоящем приключении с удовольствием.
– С удовольствием?!
– Да. Как ни странно это звучит, оно дает возможность вновь ощутить себя молодым. Как в те дни, когда я учился в приготовительной школе и частенько ночью тайком проникал в кабинет директора, чтобы полакомиться его печеньем.
Я вздрогнул и взглянул на него со жгучим интересом. Его слова вызвали глубокий отклик в моей душе, на сердце у меня потеплело.
– Печеньем?
– Он хранил его в жестянке на письменном столе.
– Вы в самом деле таскали печенье, когда учились в приготовительной школе?
– Это было много лет назад.
– Я делал то же самое, – сказал я и с трудом удержался, чтобы не воскликнуть: «Брат мой!»
Он поднял кустистую бровь, и было видно, что на сердце у него тоже потеплело.
