– Понятно. Вот, оказывается, как все было, – произнес он.
– Что я натворила!
– Да ладно, пустяки.
– Ты когда-нибудь мне простишь?
– Какой разговор…
– Я хотела как лучше.
– Понимаю.
– Это и вправду может тебе здорово навредить?
– Думаю, предстоит очень неприятный разговор с Главным.
– О, Реджи!
– Ничего страшного.
– Я погубила твою карьеру!
– Ерунда. «Рецензии по четвергам» не единственная газета в Лондоне. Выгонят – устроюсь в другом месте.
Это плохо вязалось с тем, что он только что говорил мне насчет черного списка, но я почел за благо не распространяться на эту тему: я заметил, его слова очень утешают Бобби, и мне не хотелось добавлять ложку дегтя и портить ей настроение. Никогда не пытайтесь вырывать чашу радости из рук девушки, особенно если она уже поднесла ее к губам и сделала большой глоток.
– Конечно, устроишься, – сказала она. – Такого ценного сотрудника любая газета будет рада заполучить.
– Они просто передерутся из-за него, – подхватил я. – Такие, как Селедка, на дороге не валяются.
– Ты такой умный!
– Спасибо.
– Да я не о тебе, балда. О Реджи.
– Ну да, конечно. У Селедки уйма достоинств.
– И тем не менее, – сказала тетя Далия, – когда вернется Апджон, я считаю, вам надо постараться завоевать его расположение.
Я понял, к чему она клонит. Из серии «приковывай стальными обручами».
– Тетя Далия права, – сказал я. – Постарайся ему понравиться, и, возможно, он отзовет свой иск.
– Куда он денется! Никто не в силах устоять перед тобой, милый.
– Ты так считаешь, милая?
– Конечно, милый.
– Что ж, будем надеяться, милая, что ты права. А пока, – сказал Селедка, – если я немедленно не выпью виски с содовой, я скончаюсь в страшных судорогах. Миссис Траверс, вы не возражаете, если я схожу поищу виски?
– Я как раз сама хотела вам это предложить. «Скачи к ручью и напейся вволю, мой бедный олень».
– Мне тоже не мешает подкрепиться, – сказала Бобби.
– И мне, – сказал я, подхваченный волной всеобщего энтузиазма. – Хотя я бы предпочел не виски, а портвейн, – добавил я, когда мы вышли из комнаты. – Благороднейший напиток. Зайдем в буфетную к Макпалтусу. У него наверняка есть то, что надо.
Мы застали папашу Глоссопа в буфетной, где он надраивал столовое серебро. Он был удивлен вторжением столь представительной делегации, но, узнав, что наши глотки пересохли от жажды, одарил нас бутылкой своего лучшего, и после того, как мы несколько восстановили угасшие силы, Селедка, который все это время хранил задумчивое молчание, поднялся и ушел, сказав, что, если мы не возражаем, он хотел бы некоторое время поразмышлять в одиночестве. Я видел, как папаша Глоссоп бросил на него быстрый взгляд, когда тот выходил из комнаты, и понял, что манера поведения Селедки возбудила его профессиональный интерес, и он безошибочным чутьем угадал в молодом человеке потенциального клиента. Эти психиатры видят людей насквозь и всегда начеку. Он деликатно дождался, пока за Селедкой закроется дверь, и спросил:
– Мистер Сельдинг – ваш давний друг, мистер Вустер?
– Берти.
– Прошу прощения, Берти. Вы его давно знаете?
– Можно сказать, с младых ногтей.
– А мисс Уикем тоже с ним близко знакома?
– Я помолвлена с Реджи Сельдингом, сэр Родерик, – сказала Бобби.
Услышав это признание, Глоссоп, по-видимому, почел за благо держать язык за зубами, потому что произнес только: «Ах, вот как», после чего перевел разговор на погоду и развивал эту тему до тех пор, пока Бобби, которая после ухода Селедки стала проявлять признаки беспокойства, не сказала, что, пожалуй, пойдет посмотрит, как он там, и тоже ушла. Глоссоп вздохнул с облегчением и заговорил о Селедке:
– Я не решился упоминать об этом в присутствии мисс Уикем, поскольку они с мистером Сельдингом помолвлены, и мне не хотелось ее расстраивать, но у молодого человека явные признаки невроза.
– Это он сейчас выглядит таким чокнутым, обычно у него более нормальный вид.
