— К чему мне иные советчики? Даже неразумному животному инстинкт подскажет, что оскорбившая его тварь — законная мишень для мести.
— И ты, кому вручен бесценный дар духа, уподобил себя скоту несмысленному?
— Нам непонятен лицемерный жаргон ханжей, — вмешался Монморанси, — говори прямо, старик, и мы ответим вежливо.
Маг бросил на него презрительный взгляд и продолжал, обращаясь к Шельме:
— Вижу, ты избрал достойного сообщника в дерзком преступлении, но не думай, будто наглость притупит меч правосудия. Чаша, которую испил мой Артур, вернется к тебе десятикратно горшей.
— Делай, что задумал, жалкий старикашка, — молвил тот, улыбаясь холодно. — Я изведал жизнь, и она отнюдь не ложе из роз. Боль смерти будет краткой, хоть, может, и острой, что до последующего — я не верю в иллюзию рая и жупел ада. Худшее, что мне грозит — вечный непробудный сон.
— Достойные слова, Шельма, — сказал Монморанси. — Давай сюда свою чашечку, бородач, нам пора баиньки. Мерзкий холод в этом сыром подвале!
Маг снова взмахнул рукой. Железные двери растворились, и одна из туманных фигур, уже появлявшихся ранее, внесла сосуд, наполненный чем-то, похожим на загустевшую кровь. Тень вручила сосуд господину и удалилась. Тотчас же от плит пола начали подниматься густые клубы испарений, и постепенно образовалось плотное облако, скрывшее судью, преступников и носилки.
Краткую тишину нарушил мучительный вскрик, столь громкий, что он едва не прорвал окружающую завесу. В следующее мгновение голос пробормотал:
— Это все?
— Нет, убийца, — был суровый ответ, — это лишь начало.
Вновь наступила полнейшая тишина, а за нею более громкие и продолжительные вопли. Затем вой и крики уже не прерывались. Свыше получаса тянулись жуткие терзания, пока леденящие душу свидетельства агонии не стихли до неразличимых стонов и слабых всхлипов, от которых мороз пробирал слушателей до костей.
И опять все смолкло. Облака медленно рассеялись, явив взорам мертвые тела лорда Эллрингтона и мистера Монморанси. Пытки исказили их черты и превратили в самое пугающее зрелище, какое может представить смерть. Капли холодного пота, выжатые перенесенными страданиями, проступили на посиневших лбах и увлажнили перекошенные лица. Глаза, выкатившиеся из орбит, и стиснутые кулаки словно укоряли судью, поднесшего к их губам ядовитое питье.
— Дети, — воскликнул неумолимый маг, — взирайте на жертв моего праведного гнева! Взирайте и трепещите!
Последнее было излишним. Всех охватила дрожь. Видя, что ужасный пример произвел нужное воздействие, маг позволил им удалиться. Члены общества радостно воспользовались разрешением, и через несколько минут он остался наедине с тремя трупами. В этом нежеланном обществе я вынужден покинуть его ради настоящего и посмотреть, чем был занят в это время мой герой, мистер Сидни.
Эдвард явился на место встречи с таинственным незнакомцем задолго до назначенного часа. Ночь совершенно преобразила пустынный берег, где они беседовали в прошлый раз. Тяжелые темные тучи заволокли безлунное небо. Неощутимый, чуть слышный ветер легко вздыхал над морем, которое катило длинные низкие валы, набегавшие на берег с почти музыкальным звуком. Витрополь не был виден; в той стороне ничего нельзя было различить, кроме скопища тысяч мерцающих звезд, увеличенных до размеров солнц плотной атмосферой, сквозь которую они сияли, вспыхивая и лучась, как истинные лампады небес. Далекий городской шум сливался с мерным шепотом океана. Согласную мелодию не нарушал ни один резкий или громкий звук.
В иных обстоятельствах Сидни мог бы наслаждаться ласковым монотонным напевом волн, однако сейчас его целиком занимала единственная всепоглощающая мысль — мысль, что этой ночью он получит сведения, которые позволят домогаться руки леди Джулии не без надежды на успех. Сжигаемый нетерпением, он ступал по мягкому песку, замирая и вслушиваясь, не приближаются ли шаги, и высматривая в непроницаемой тьме обещанного проводника.
Он долго ожидал хоть самого легкого шороха, хоть самой смутной тени, но тщетно.
— Этот человек обманщик, — горько сказал Сидни. — Он мне солгал. А я дурак, что пришел.
— Ты был бы последним дураком, если бы не пришел, — прозвучало за его спиной.
Юноша поспешно обернулся. Рядом с ним возвышалась чья-то фигура.
— Кто вы и что вы? — воскликнул он, слегка изумленный внезапностью появления.
— Ты не знаешь меня, Эдвард? — спросил некто.
— Не знаю, — ответил Сидни, определив по голосу, что говорит его неведомый друг. — Видите, я поспешил на встречу и надеюсь, вы вознаградите доверие, с каким я открыл вам, человеку совершенно чужому, все известное мне о моем рождении.
— Смело сказано, дружок, — отвечал незнакомец, — но я намерен еще испытать твое доверие, прежде чем утолить твое любопытство. Сейчас ты должен отправиться со мной за несколько сот миль на суденышке, которое я держу для небольших путешествий.
— Что это значит, сэр? — спросил растерянный Сидни.
— То, что я сказал, Недди[27]. Ты идешь завоевывать корону или остаешься и теряешь ее?
— Ваше предложение слишком внезапно. Надо его обдумать.
— Даю пять минут на размышление, а если откажешься — что ж, я заберу тебя силой.
При этих словах голос, произнесший их, показался Сидни очень похожим на голос маркиза Доуро. Он звучал так же гармонично, разве что более низко. Пораженный, юноша спросил:
— Я уже видел вас прежде, сэр?
— Разумеется. И месяца не прошло, как мы встречались на этом самом месте.
— Да, но еще раньше?
— Возможно.
— Возможно! Я в этом убежден. Артур, скажите правду. Это ведь с вами я говорю?
— Артур! — с оттенком веселого изумления произнес незнакомец. — Что-то слишком развязно, дружок. Ты зовешь меня по имени не иначе как в расчете на будущее возвышение.
— Вы притворяетесь удивленным, милорд, но я и раньше часто звал вас Артуром, ни в малой мере не вызывая недовольства.
— Неужели? Впервые слышу, что мы так близки. Куда девался твой рассудок, Эдвард? Пора бы призвать его назад.
— Я ошибаюсь, возможно, вы не маркиз Доуро?
— Маркиз Доуро! — Незнакомец добродушно рассмеялся. — Разумеется, я такой же маркиз Доуро, как лорд Чарлз Уэллсли. Что позволило тебе забрать подобную мысль в твою молодую глупую голову?
