Но ведь был еще один сын – такой робкий, нежный цветочек, томящийся в монастырских застенках. Сибилл трепетно любила его и больше жизни мечтала вернуть в семью.

Со временем мечта трансформировалась в страстное желание отдать привилегии Уильяма младшенькому любимому сыночку, но в глазах женщины это казалось делом безнадежным.

До одного дня.

Она стала замечать, что старший сын иногда меняется в лице. Его зрачки удлинялись, ногти становились острыми.

Драконье безумие! – решила она и… использовала это как повод удалить Уильяма из дома, отправив его в старое поместье.

Мужу ничего не сказала. Он как раз болел, ему было не до того. Сибилл наняла людей, которые выпроводили мальчишку, а на его место привезли брата. Через некоторое время муж Сибилл умер, поэтому о подмене он даже не узнал.

А Вайлем, которого лекарь посчитал в принципе уже достаточно здоровым, начал новую жизнь.

Первые несколько лет Сибилл была счастлива. Любимый сын ел вдоволь, спал вдоволь, мог развлекаться, модно одеваться, общаться со знатными сверстниками и даже дружить с принцем. Казалось, наступило счастье, но иногда, особенно по ночам, в сердце Сибилл пыталась достучаться совесть. Она напоминала о том, что старший сын до сих пор взаперти.

Женщина пыталась заглушить этот настырный голос своими доводами: мол, она высылает достаточно средств для его содержания, поэтому у него всё в норме. Ведь он действительно болен и опасен. А когда Гоши стал регулярно сообщать, что Уильям превращается в огромную рептилию, Сибилл окончательно поняла, что винить себя ей не за что. Её старший сын не справился с драконьей магией и сошел с ума. В древности таких вообще убивали, поэтому заключение в поместье – это еще гуманный выход. Как именно за мальчишкой ухаживал Гоши, ее мало интересовало. Она не собиралась в это вникать. Его кормят, поят, одевают, да и ладно…

Успокоив себя такой ложью, Сибилл начала жить в свое удовольствие, фанатично заботясь о Вайлеме, которому дала имя и статус старшего сына.

Правда, с годами любимый отпрыск стал гораздо более властным и грубым, но ему Сибилл готова была простить что угодно.

А сейчас оказалась, что Уильям выбрался на свободу и, очевидно, мстит. Женщина тряслась от ужаса. Выходит, он достаточно нормален, если никто так и не догадался о его проблемах с драконьей сущностью.

Но вместо того, чтобы почувствовать раскаяние, Сибилл начала отчаянно искать выход, чтобы не пострадала ни она, ни ее дорогой Вайлем.

В комнату постучала служанка и тихонько сообщала, что ее настойчиво спрашивают некие муж и жена Двина и Жун.

Сибилл, услышав их имена, изменилась в лице. Она велела пригласить их.

Старики были хорошо одеты, так что женщина удивилась, откуда у них деньги на столь дорогие ткани. Но когда они начали свой рассказ, она забыла обо всем на свете.

Двина взяла инициативу в свои руки и поведала о том, какое чудовище эта рыжая бестия Натали выпустила на волю.

- Узник разорвал бедного Гоши острыми когтями и зубами, - дрожащим голосом говорила она. – А потом съел его сердце! Он упивался этой пищей и был безумно страшен…

Сибилл затряслась. Она очень ярко представила, как старший сын врывается в их поместье в виде зубастого монстра и разрывает грудную клетку Вайлему, после чего съедает его еще бьющееся сердце. От такой картины женщине стало ужасно плохо, боль в голове усилилась в разы. Она начала задыхаться, прохрипела «Воды!» и упала на пол. Уже теряя сознание, она услышала истеричный возглас Жуна:

- А я говорил тебе, карга старая, что не нужно добавлять несуществующих подробностей в эти события, а ты меня не послушалась! Хозяйке теперь плохо, дура ты безмозглая…

Услышать-то Сибилл, услышала, но вряд ли смогла запомнить эти слова, потому что сознание отчаянно тухло, и ее больше занимала мысль, что она так и не рассказала Вайлему о способностях брата к настоящему обороту…

Ярмарка поразила мое воображение своими масштабами. На огромной площади собрались тысячи человек, которые сновали между рядами многочисленных лавок. Продавалось буквально всё, начиная от еды и заканчивая телегами. Я не могла понять, в каком качестве посреди такой деревенской атмосферы будут присутствовать аристократы, но это было ровно до тех пор, пока я не увидела огромный огороженный участок как раз в центре площади, где ровным прямоугольником стояли богато украшенные столы.

Солдаты вереницей стояли вокруг этого участка, охраняя его от простого люда, а вот аристократы собирались именно внутри. Прибывающие отдавали специальные приглашения на входе, и им сообщалось, в каком именно месте гости будут сидеть.

До меня дошло, почему принц вручил нам этот свиток. Значит, действительно хотел усадить неподалеку от себя. Правда, чего он добивался, было непонятно, но Уильям заверил, что у него всё под контролем и он в принципе готов ко всякому развитию событий.

Пока мы стояли в очереди к пункту пропуска, я невольно вспоминала прошедший вечер и не могла удержаться от улыбки.

После того, как я сказала «да», началось нечто невообразимое. Конечно же Уильяму захотелось меня поцеловать. Я видела по его глазам, что это доставляет ему невероятное удовольствие. А так как я не чувствовала себя зажатой или закомплексованной, то… поцелуи с каждым мгновением начали становиться всё более жаркими.

Я даже не поняла, как оказалась на диване. Выгибалась навстречу поцелуям и забыла даже как меня зовут, но Уильям наконец остановился и, тяжело дыша, приподнялся надо мной. Глаза его стала нечеловеческими: зрачок дергался туда и обратно, слегка пугая, но парень быстро справился с собой и подавленно произнес:

- Прости меня, Наташа! Я... несдержанный идиот!!! Ударь меня, прошу!!!

Я, выросшая на моральных нормах земной цивилизации, удивилась:

- Зачем? Если мы муж и жена, мы же не делаем ничего плохого!

- Да, но... – еще больше скуксился парень. – Это не должно быть ТАК!!!

- А как? – осторожно уточнила я.

- Не знаю, - он замялся. – По-другому!

Сказав это, вскочил на ноги, а я невольно перевела взгляд на его вздыбившиеся в интересном месте штаны.

Вилли, увидев, куда я смотрю, покраснел, как помидор, и, развернувшись, просто сбежал в ванную комнату – прятать свой «позор».

Я приглушенно рассмеялась. Ну до чего забавный!!!

Потом он весь вечер вёл себя чинно, как истинный аристократ. Со мной разговаривал крайне вежливо, на ночь даже поцеловал в щеку, но спать отправился на диван.

Я только пожала плечами.

Ладно, успеем еще. Мы ведь точно победим! Я верю в это…

И вот сейчас стоя в очереди, я ощущала большое воодушевление. Ведь правда на нашей стороне. Что нам может сделать Вайлем, который даже не истинный дракон?

***

Нас усадили рядом с принцем, неподалёку примостились какие-то министры, а чуть поодаль восседал сам король Фердинанд – седой мужчина с весьма суровым взглядом серых глаз.

Стол ломился от угощений. У меня реально потекли слюнки. Простолюдины, стоящие на довольно большом от столов расстоянии, пускали целые реки слюней, ведь такой пищи в принципе никогда не видели. Мне стало даже неприятно, что аристократия собирается обжираться на виду у бедных горожан. Некрасиво это как-то...

Но такова традиция, как пояснил мне Вилли. Это некая дань небу за то, что в королевстве царит порядок и достаток.

Однако перед тем, как гости принялись пробовать еду, принц толкнул знатную речь. Он много говорил о важности единства и тому подобного. В общем, всё было выдержано в традициях профессионального заговаривания зубов.

Но на этом ритуалы не закончились. Теперь по очереди должны были вставать со своих мест представители каждой знатной семьи, чтобы произнести пафосные поздравления собравшимся и прославить предков. Вставали в основном мужчины, хотя пару раз поднимались и женщины (вдовы, как я понимаю). Перед тем, как произносил речь очередной аристократ, глашатай громко выкрикивал его имя и род, чтобы даже простолюдины знали, чье благословение они имеют честь слушать.

Наконец, где-то немного неожиданно прозвучало выкрикнутое глашатаем имя Уильяма, и я вздрогнула. Я-то думала, что наша очередь ещё далеко.

Парень поднялся на ноги с кубком в руках, но в этот момент из толпы простолюдинов появился непонятный отряд, и главенствующий в нем выкрикнул что есть мочи:

- Остановитесь! Это самозванец!!!

Десятки голов повернулись в ту сторону, и сердце мое упало в пятки. Да, это был Вайлем собственной персоной.