Я подыгрываю ей, наслаждаясь абсурдностью придуманной нами истории:

— Ты даже спела мне серенаду — это было невероятно.

Она откидывает голову назад в смехе.

— Ты сумасшедший! Во-первых, я никогда бы не сделала предложение, и никто в это даже не поверит. Во-вторых, петь тебе серенаду? Да ладно. В-третьих, кто делает предложение человеку, которого только что впервые встретил, посреди аэропорта?

Я присоединяюсь к ее смеху, наслаждаясь абсурдностью нашей выдуманной истории.

Конечно, она права — никто никогда не поверит в эту историю.

Да и мне бы это не понравилось.

И все же, как бы я ни был против этого брака, мысль о том, чтобы когда-нибудь сделать кому-нибудь предложение, всегда была у меня в голове.

Я помню историю о том, как мой отец сделал предложение моей маме, историю, которую я лелеял долгие годы.

Мама прилетела в свой родной город в Ливане, чтобы навестить мою бабушку.

С помощью моего дяди отец проделал весь путь из США, чтобы сделать ей сюрприз.

Вместо того чтобы просто доехать до ее любимого места, Хариссы, отец запланировал нечто более авантюрное: он повез ее на канатной дороге. Когда они поднялись на высоту около 500 метров над уровнем моря, он опустился на одно колено, отчего вся канатная дорога затряслась, а моя мама вскрикнула от страха. Они всегда шутили, что мама, наверное, согласилась выйти замуж за моего отца, потому что боялась. Когда она умерла, я сохранил ее кольцо; это драгоценное воспоминание об их любви, которое я буду лелеять вечно, и я сохранил его для того времени, когда придет мое время.

Когда-нибудь мне суждено найти свою пару, но в последние годы я был слишком занят, чтобы активно искать ее.

— Ладно, но давай на секунду станем серьезными.

Голос Леоры возвращает меня к реальности.

К реальности, в которой я женат на девушке, которую едва знаю.

Я не могу не думать о том, что моя мама была бы разочарована во мне, хотя я делаю это ради нашего имени и наших отелей.

В ее сердце было столько любви, но она не любила ничего, связанного с бизнесом, — она считала, что это портит людей; что, когда в дело вмешиваются деньги, это отнимает у них ценности и мораль.

Неужели я превратился в человека, которого она презирала?

При этой мысли меня охватывает чувство вины. Но я беру себя в руки и рассказываю Леоре более реалистичную историю, которую мы можем использовать.

— Мы начали общаться полгода назад. Я случайно нашел тебя в социальных сетях, подумал, что ты красивая, и «залез в твои сообщения». Мы начали общаться каждый день, шутить и делиться тем, чем никогда не делились ни с кем, и в процессе постепенно влюбились друг в друга. Во время моей командировки в Нью-Йорк три месяца назад мы наконец встретились. Мы сразу поняли, что хотим быть вместе. Когда ты знаешь — ты знаешь. Поэтому я отвел тебя на красивую крышу и сделал предложение под звездным небом. Ты согласилась, и теперь ты здесь. Мы оба решили не устраивать пышную свадьбу, но Антуан удивил нас небольшим праздником.

На ее лице появилось разочарованное выражение. Игривый блеск, который был раньше, кажется, исчез.

— Хорошо. — Она смотрит на меня вопросительно. Как будто она почувствовала во мне изменения и хочет знать, почему. — Лукас, ты…

Мой телефон звонит, прерывая ее. Я смотрю на телефон и вижу, что звонят от входной двери.

— Похоже, наша пицца уже здесь. — Я быстро оправдываюсь.

Передавая деньги, я чувствую облегчение от того, что меня прервали.

— Пиццу привезли. — Говорю я, ставя ее на журнальный столик. — Голодна?

Леора улыбается, и ее большие зеленые глаза загораются, когда она кивает.

— Умираю с голоду.

Я иду за бутылкой вина.

— Белое или красное?

— Белое, пожалуйста.

Я выбираю Chapoutier Roussanne и несу его к столу с двумя бокалами.

Мы поглощаем пиццу, и по мере того, как мы едим, прежнее напряжение рассеивается, и разговор между нами течет легко.

Я узнаю, что Леора не любит морепродукты и черный кофе, она предпочитает капучино, и что у нее своеобразная одержимость фильмом под названием «Mamma Mia».

Когда она узнала, что я понятия не имею, о чем она говорит, ее лицо озарилось энтузиазмом, и она начала оживленно описывать фильм и то, что мы должны посмотреть его вместе.

Слушать, как она рассказывает об этом с такой страстью, было странно, и я почувствовал, что втягиваюсь в ее волнение.

Честно говоря, фильм звучит неплохо.

Когда разговор затихает, она поворачивается ко мне, ее глаза пытаются скрыть опасение.

— Лукас, могу я тебя кое о чем спросить?

— Конечно.

— Ты узнал меня, когда я подошла к тебе в клубе?

Ее вопрос застал меня врасплох.

— Нет, не узнал. — Отвечаю я, стараясь говорить непринужденно, не желая, чтобы она чувствовала себя неловко от того, что я действительно сначала узнал ее.

Я вспомнил ее, как только увидел. Как я мог забыть такое лицо, как у нее?

Я вижу, как она опускает плечи и переводит взгляд на тарелку, стоящую у нее на коленях, и тень разочарования проступает на ее лице.

Черт, неправильный ответ.

— О.

Она молчит несколько секунд, кажется, погрузившись в глубокую задумчивость.

Когда она поднимает на меня глаза, ее брови нахмурены, а позвоночник напряжен, как будто она набирается храбрости.