На балконе она увидела его. Он выглядел неуместно и неловко в своей красной рубашке. И тут ее осенило, что не только она чувствует себя неловко во всей этой ситуации. Она хотела помочь ему.
Вот черт. Значит ли это, что ей не все равно?
Нет. Это просто милый жест.
Одежда. Ему она нужна, и она может помочь. Она модная, а он явно нет.
Он почти незаметно кивает.
— Как скажешь.
— Гардероб на сезон. — Она потянула его за лацкан, ткань стала бархатистой в ее пальцах. — Потому что, видит Бог, у тебя есть только один сезон.
Она щурится на его губы. Улыбается ли он под бородой? Она не может сказать.
Пока она без слов перебирает вешалки с одеждой, Соломон вырисовывается за ее спиной, как тихий великан, внимательно наблюдающий за ней. Ее руки двигаются быстро. Она ищет то, что ей нравится, то, что будет хорошо смотреться на нем. Если, конечно, у них есть его размер.
Наслаждаясь собой, она перекидывает одежду через предплечье. Льняные шорты, плавки, поло, футболки без рукавов и, в довершение всего, веселая гавайская рубашка с цветочным узором. Каждая вещь подобрана с истинно его атмосферой. Мужественное, без лишней ерунды, крепкое.
Она поворачивается, довольная своей находкой, и ее живот упирается в бедро Соломона. Он так близко, что она чувствует его запах. Желание защемило в животе.
Прочистив горло, она делает шаг назад.
— Что ты думаешь? — спросила она, поднимая вешалку.
Его темные брови взлетают к небу.
— Розовый?
— Пыльная роза. Цвет Pantone 17-1718. Это было бы смелым модным заявлением. Тебе бы это пошло. — Каким-то образом, несмотря на почтовый индекс Аляски, этот человек загорел. Это очень несправедливо, это должно быть незаконно.
Он расправляет широкие плечи.
— Ладно. — Она фыркает. — Я добавлю еще и черную.
У него вырывается недовольный звук.
— Как видите, — говорит Тесси продавщице, подошедшей помочь им, — ему нужна одежда.
Молодая женщина берет стопку одежды и машет Соломону рукой, чтобы он следовал за ней в примерочную.
Он хмурится, смотрит на Тесси.
— Я должен это примерить?
— Да. — Она смеется над легкой паникой в его глазах. — Иди.
Он недовольно ворчит, но подчиняется.
Тесси сидит на широкой темно-синей скамье, разрисованной светло-голубыми волнами. Соломон такой высокий, что его темный затылок выглядывает над занавеской для переодевания. В ожидании у нее заурчало в животе.
— Прости, — шепчет она, потирая руками напряженный живот. Она совсем забыла о завтраке. Ей нужно покормить Мишку.
И снова ее внимание переключается на Соломона.
Она вздыхает. Она наслаждалась этим утром. Общаться с их ребенком. Узнавать больше о его отце. Мирное сосуществование без этой неловкой необходимости заполнять тишину. Это было странно. Это было прекрасно. Странно, но идеально.
Вздохнув, Соломон отодвигает занавеску. Из примерочной появляется его крупное тело в теплых серых шортах и черной майке.
— Ну что? — Он протягивает свои массивные руки. — Что скажешь?
Тесси вскакивает на ноги. У нее пересохло во рту.
Она много чего думает.
Например, что ни один мужчина не должен выглядеть так хорошо.
Разве это плохо - открыто обмахивать себя веером?
Если у нее здесь и сейчас начнутся роды, то ей некого винить, кроме Соломона Уайлдера.
Потому что Соломон - самый красивый образец мужчины, который она когда-либо видела. Он сложен как стена из прочной стали. Его широкая грудь, выпуклость бицепсов в майке, шорты, облегающие мускулистые бедра, - все это заставляет Тесси напрячься, и она задается вопросом, чувствует ли это ребенок. Темные волосы на груди Соломона едва видны, но Тесси знает, что они там есть. Она помнит, как зарывалась в них пальцами в ночь их знакомства, как вдыхала его мужественный лесной запах, как проводила языком по венам на его предплечьях.
О Боже.
Слабыми коленями она прижимается к стене, сжимая бедра. Внизу пульсирует. Черт возьми, что с ней такое?
Ты возбуждена, говорит ее разум. Ты чертовски возбуждена, и пялиться на огромное грузное тело тебе не поможет.
