— Повернись, — говорю я, но не уверен, что она меня понимает. Не уверен, что смогу произнести слова, которые на самом деле звучат как английские. — Кэролайн. Я… можешь ты…гхм.
— А? — поддразнивает она.
Я сажусь, хватаю ее подмышки и поднимаю вверх. Ее губы блестящие и влажные, и я целую ее, проникаю в нее языком, просовываю руку в трусики, а пальцы в ее гладкость. Она скользкая, промокшая насквозь.
Черт возьми.
Она стонет мне в рот.
— Уэст.
— Повернись, — говорю я ей.
— Что?
— Повернись. Подними свои бедра сюда, — я притягиваю ее к своему лицу, — и к моему рту вниз.
— Это… Может, займемся сексом прямо сейчас?
На секунду я остолбенел. Когда мне удается собрать несколько клеток мозга воедино, я говорю:
— Ты хочешь заняться сексом.
Ее щеки уже были розовыми, но теперь они покраснели. Что очень забавно. Я имею в виду, что мои пальцы внутри нее, она сидит верхом на моей руке, все еще двигаясь в этом мягком движении вверх-вниз, даже когда мы разговариваем, волосы распущены, чертовски красивая, и теперь она будет стесняться меня?
— А что сейчас происходит, по-твоему? — спрашиваю я.
— Знаю. Я имею в виду, да, я слышала лекцию Куинн «секс-не-обязательно-должен-включать-член». Но я имела в виду, ну, ты знаешь, мы собираемся заняться сексом? Сексом с пенисом во влагалище? Сексом?
Я поднимаю бровь.
— Сексом с пенисом во влагалище?
— Заткнись.
— Нет, я имею в виду, это романтично. Это, наверное, самое романтичное предложение, которое я когда-либо слышал.
Она смеется.
— Заткнись.
Я шевелю пальцами и толкаю ее на спину, заглядывая ей в глаза.
— Кэр, я с удовольствием займусь с тобой «сексом пенис во влагалище».
Она шлепает меня по руке, а потом я целую ее, а потом...Проклятье. Это похоже на то, что мы играли вокруг да около, а теперь это не так. Вообще. Поцелуй становится интенсивным, быстрым, ее руки повсюду, хватают меня, располагают мои бедра там, где она хочет, чтобы я прижимался к ней. Ее трусики мешают мне, и с меня хватит. Я стягиваю их вниз, снимая с ее лодыжек, раздвигаю ее колени и лижу между ног, пока она не издает тихие, беспомощные звуки, которые я чертовски люблю.
— Уэст, — говорит она.
Да. Знаю.
Она хочет, чтобы я вошел в нее, и если я не доберусь туда в ближайшие тридцать секунд, то миру придет конец.
— Подожди. Не двигайся. Ни на сантиметр.
Я встаю, хватаю со стола презерватив, разрываю его и раскатываю, не сводя глаз с Кэролайн, лежащей на моей кровати, с раздвинутыми ногами, влажной и готовой, с ее телом, ее ртом, ее улыбкой, ее глазами.
— Я начинаю мерзнуть.
— Да, да.
Затем я снова оказываюсь над ней, мой член скользит по ее теплой, мягкой киске, наши рты встречаются, ее руки обнимают меня.
— Ты уверена?
— Я уверена.
Я протягиваю руку. Ища правильное место, правильный угол.
Я утопаю в ней. Сантиметр за сантиметром. Медленно, потому что я не хочу причинять ей боль, потому что прошло много времени для нас обоих, потому что я не хочу опозориться и кончить, не успев даже начать.
Медленно, потому что я хочу видеть ее лицо, и, черт возьми, это романтично. Она особенная.
Это Кэролайн.
Когда я полностью вхожу, ее колени широко раздвигаются, а глаза смотрят прямо на меня, я целую ее. Я просто лежу там, не двигаясь, потому что так долго хотел быть здесь, с ней, но не думал, что когда-нибудь смогу.
Это пытка. Самая худшая пытка в моей жизни.
