— Мне нравятся сапоги.
Напряжение. Нет ничего лучше этого — так плохо и так хорошо. Это в каждой мышце моего тела.
— Ох. — Этот звук-вздох.
— Эй, богатая девочка?
— М-м-м?
— Выключи громкость телевизора.
Я жду, набирая ритм. Фоновый шум исчезает, превращаясь в ничто. Я слышу только ее дыхание.
— Как ты думаешь, чем они занимались в этом шкафу? — спрашиваю я ее. — Ну, знаешь, когда камера отключилась?
Наступает пауза.
— Я никогда по-настоящему не думала об этом.
— Ты хочешь подумать об этом сейчас?
— Может быть.
— Где твои руки?
— М-м-м. Не уверена, что скажу это.
— Положи одну из них в какое-нибудь интересное место.
Она фыркает, что-то вроде смеха, и я жду несколько секунд, чтобы убедиться, что она это делает. Затем я говорю тихо и медленно:
— Я думаю, они начали целоваться.
— Да.
— И поцелуи стали горячими, и он толкнул ее спиной на скамейку.
— Я не уверена, что там была скамейка.
— Там была скамейка. Она длинная и плоская, без спинки, так что он может уложить ее, встать рядом с ней на колени и задрать ее юбку выше колен.
— Она немного длинноватая и тесная. Я не думаю, что он смог бы задрать ее.
— Он хорошо обращается с юбками. Ему не нужно ее снимать. Он просто поднимет ее и оставит, так что она почувствует воздух на своих бедрах и начнет беспокоиться, что их поймают. Это так волнующе, думать об этом. Может быть, кто-нибудь зайдет к ним, хорошая девочка с раздвинутыми ногами, плохой парень, стоящий на коленях на полу, целует ее. Прикасается к ней.
— Где он прикасается к ней?
— Везде, кроме тех мест, где она действительно хочет этого больше всего.
Она делает глубокий вдох, и у нее перехватывает дыхание. Я уже слышал, как она это делала раньше. Видел, как она это делала. Звук вызывает, прилив тепла от моих яиц, и я скольжу рукой по головке, опускаюсь вниз. Медленно и плотно.
— Что ты делаешь, Кэр?
— Что ты хочешь, чтобы я делала?
— Я хочу, чтобы ты легла на спину с задранной юбкой и раздвинутыми ногами.
Я издаю приглушенный ммпх.
— Ты уже легла?
— Может быть.
— Вот это моя девочка.
— Что ты делаешь?
— Дорогая, ты знаешь, что я делаю.
— Как в прошлый раз? — спрашивает она. — В день Благодарения?
— Да.
Она просто дышит в трубку.
— Теперь он задрал ее рубашку, — говорю я ей. — Его рот на ее животе. Двигается вниз.
— Она нервничает.
