— Ты дал ему причину? Кроме как украл его девушку.
— Я не крал ее. Они уже расстались.
Но я действительно украл ее, немного. На первом курсе, когда она жила напротив, я наблюдал за ней. Пытался вывести ее из себя. Я делал все, чтобы привлечь ее внимание, и Нейт знал это. Он ненавидел меня уже тогда.
Он имеет полное право ненавидеть меня.
— Я подрался с ним. За то, что он говорил о ней всякую чушь.
Бо делает глубокую затяжку, прищурив глаза, наблюдая за мной.
— Дважды. Второй раз был немного хуже, чем первый.
Я думаю о Кэролайн, которую вырвало в моей ванной. О ревущей боли в моей руке, когда я коснулся его лица. Его грудной клетки.
Я указываю на пачку сигарет в кармане рубашки Бо.
— Можно мне взять одну?
Он приподнимает бровь. Я не курю, но это не значит, что я не умею. Мне нужен прилив сил прямо сейчас, то, как никотин обострит грани всего, сделает меня осторожным, сделает меня умным.
Мне нужно поумнеть.
Он протягивает мне сигарету, и когда я кладу ее в рот и обхватываю кончик ладонями, он дает мне прикурить от своей Зиппо.
— Что он имеет против тебя? — спрашивает Бо.
— Я столкнул его с пожарной лестницы. Возможно, он сломал себе ребра. Нападение, я, полагаю. Особенно, если после этого он отправился в больницу.
— Был ли свидетель?
— Его друг. И Кэролайн.
Он кивает.
— Я продал другу, — добавляю я.
— Больше одного раза?
— Да.
— Значит, он предупредил копов.
— Возможно. Я имею в виду, что любой мог бы, вероятно. Ты думаешь, они вернутся?
— Да.
Я поджимаю губы и вдыхаю, благодарный за тихий шелестящий звук воспламеняющейся бумаги. Благодарен, что у меня есть эта крошечная искорка, на которую можно смотреть, эта тугая полнота в груди, когда я задерживаю дым в легких.
Хорошо, когда есть с кем поговорить.
— Думаешь, я должен прекратить продавать? Залечь на дно на семестр?
— Если ты сможешь обойтись без денег.
Я колеблюсь. Делаю еще одну затяжку. Набираюсь смелости и признаюсь:
— В итоге я отправляю большую часть денег маме.
Он издает этот звук, я не уверен, что это значит. Что-то вроде смеха, только в нем слышится боль. Впрочем, он не удивлен. В этом смехе есть смирение.
Он долго ничего не говорит. Докуривает сигарету до фильтра, бросает ее на грязный пол, растирает.
— Ей это не нужно, — говорит он.
— Тогда что она с ними делает?
Он пожимает плечами.
— Ты не имеешь ни малейшего представления?
— Подарки ей не нужны. Одежда и всякое дерьмо для нее и Фрэнки есть. Я думаю, она дала деньги одной из твоих кузин, чтобы избавиться от ребенка, но она не хочет говорить об этом.
Я позволил этому впитаться.
— Она навещает твою бабушку раз в неделю.
Он не имеет в виду маму мамы, которая раньше жила в Калифорнии, но теперь умерла. Он имеет в виду папину маму.
