Я неуклюже поднимаюсь, и, если его глаза наконец-то оттаяли, если выражение его лица наполнено таким же страданием, как и у меня, черт возьми, я не собираюсь позволять этому иметь значение.
Я собираюсь уйти от него, прежде чем все это настигнет меня.
Я быстро иду, а потом начинаю бежать трусцой, потому что боюсь, что, если позволю себе почувствовать все, что есть во мне прямо сейчас, мне придется смириться с тем, что он специально разбивает мне сердце, и он, черт возьми, не скажет мне почему.
***
О регбийной вечеринке ходят легенды.
На самом деле, она делится на три раунда. Сразу после ужина в «Ролинз лаундж» начинается предварительная вечеринка, назначенная только для команды. В девять в «Миннехан» начинается вечеринка для всего кампуса, которая всегда забита телами, потому что регбийная команда устраивает первую большую вечеринку после зимних каникул, играет лучшую музыку и там никогда не кончается пиво.
В промежутке между двумя раундами, — вот почему это легендарно, — конкурс «минетов».
В прошлом году я его пропустила. Наверное, я училась. Но на этот раз нет никаких сомнений, что я пойду. Я помогла Куинн с планированием, появилась, чтобы украсить «Миннехан» вырезанными из бумаги свирепыми женщинами, играющими в регби, и такой огромной фреской на стене, которая, по-моему, должна была быть изображением схватки в натуральную величину, но в итоге выглядела как гигантская лесбийская оргия, сплошные языки и руки. На самом деле нам просто повезло, что никто из колледжа не обращает внимания на украшения, поэтому вау.
Вау.
Куинн говорит, что собирается сохранить ее и повесить в своей комнате в общежитии после вечеринки.
Я приготовила соус с сыром и сальсой и чипсы, но никто не голоден. Они хотят пить. Куинн принесла одиннадцать литров фруктового пунша и три бутылки водки. Мы смешиваем напитки прямо в красных пластиковых стаканчиках. От моего у меня болит живот, с водкой всегда так, но я потягиваю его, стоя в сторонке и наблюдая, как танцуют остальные.
Я не хочу слишком много пить. Боюсь, что сделаю какую-нибудь глупость, например, появлюсь у двери Уэста и накричу на него.
Например, скажу ему, что, хотя я знаю, что у него нет времени на вечеринки, и он хочет отказаться от этой затеи. Я бы хотела, чтобы он был со мной сегодня вечером.
Чтобы я могла его ударить.
А потом, наверное, поцеловать.
Я бы с удовольствием выпила шесть шотов подряд, но это было бы глупо. И вот я здесь, медленно и осторожно потягиваю свой одинокий стаканчик пунша, как хорошая маленькая девочка, и когда Куинн пытается уговорить меня присоединиться к ней в танце, я просто улыбаюсь и говорю:
— Нет, спасибо, я просто постою и посмотрю.
Я буду смотреть, как Бриджит и Кришна смеются вместе в другом конце комнаты, мои друзья, которым официально не положено быть здесь, за исключением того, что они помогли нам с Куинн все устроить, и на самом деле это никого не волнует. Буду смотреть, как Куинн колышется, притворяясь медузой, потому что это ее назначенная тема танца. Буду следить за дверью, даже если он не придет. Я буду стоять здесь и смотреть, как моя жизнь проходит мимо меня, потому что я хорошая дочь, организатор вечеринок, трусливая трусиха, которая следует правилам. И судя по тому, как идут дела, это все, чем я когда-либо буду.
Мы покидаем разгромленную гостиную, надеваем куртки и шапки, наматываем шарфы и, спотыкаясь, выходим в пасмурную ночь. Температура выше нуля, снег густой и слякотный. Мы тащимся к полю для регби вдоль железнодорожных путей к месту за «Миннехан», которое мы с Куинн старательно расчистили ранее. Двенадцать метров свободной от снега дорожки, сверкающей параллельными линиями.
Вокруг уже толпятся люди, в основном друзья игроков, подружки, бойфренды. Когда мы достаем бутылки из рюкзаков и одноразовые стаканчики, чтобы выстроить их вдоль путей, толпа растет. У меня есть матерчатый конверт, полный денег. Я должна быть на контроле налички, но, когда Куинн опускается на колени рядом с рельсами и говорит:
— Давайте, девочки. Постройте их!
Я больше не хочу этого делать. Не хочу только наблюдать.
Я нахожу в толпе голову Кришны и подзываю его к себе.
— Ты отвечаешь за наличку, — говорю я, вкладывая ему в руку конверт.
— Только если ты сделаешь это бесплатно.
— Ладно. Ты можешь быть моим первым. — Я ловлю взгляд Куинн. — Я хочу участвовать в этом деле.
— Мило! У нас есть еще одна вагина-а-а!
Мысль о том, что я девственница по части «минетов», явно смешна, но здесь надо мной никто не насмехается.
Она освобождает место рядом с собой, достает мне рюмку и ставит передо мной.
— Хорошо! — кричит она, и толпа начинает собираться вокруг нас. — Вы все знаете, как это работает! За десять баксов вы получаете два «минета» — один для себя, другой для потрясающей, надирающей задницу регбистки. Вы платите девушке, она позволяет засунуть десятку ей под рубашку, и все это очень извращенно. Мы все начинаем по свистку. Напиток стоит на рельсах, и вы должны выпить его без помощи рук за одну попытку. Если вы подавитесь или выплюнете, как неудачник, идите в конец очереди. Если ваша регбистка подавится или выплюнет, вы можете получить свои деньги обратно. Если вы оба глотаете, как большие детки, вы можете заплатить еще десять и пойти снова, если хотите. Вы все знаете Кришну?
Глаза обращены к Кришне. Головы кивают.
— Правильно. Все знают Кришну. Если вам нужен еще шанс, поговорите с Кришем. А еще я назначаю его засранцем-рефери. Предполагается, что это весело, собирать деньги на регби. И да, шоты называются «минетом». Да, это всегда так неприлично. Но если вы переступите черту от веселья и игр к облапыванию, обзывательствам или любой другой форме мелкого придурка, Криш даст вам пинка, и дюжина взбешенных регбисток поддержит его. Это безопасное место. Для каждой из них. Поняли?
Снова кивки и одобрительные возгласы. Толпа счастлива, мы счастливы. Мы не единственные, кто устроил предварительную вечеринку.
— Хорошо! Давайте сделаем это! Где мой свисток?
Каким-то образом у Бриджит есть свисток. Первый ряд платит свои деньги и опускается на колени.
— Руки за спину! — кричит Бриджит.
Я засовываю пальцы в задние карманы, чтобы не поддаться искушению.
Кришна подмигивает мне.
— Высосите их без остатка, девочки! — наставляет Бриджит и дует в свисток.
Я опускаю голову. Мне неудобно опускать ее на уровень рельсов, и мне приходится широко раскрыть челюсть, чтобы обхватить ртом рюмку. Достаточно широко, чтобы вызвать боль. Когда я сажусь, что-то мелькает в моем периферийном зрении, камера, или фонарик, или просто мерцающий свет.
