Я вижу себя со стороны. Голова запрокинута назад. Глаза закрыты.
Шот скользит мне в горло — Бейлис, Калуа, взбитые сливки. Жгучий и холодный одновременно, чужой и тревожный. Я подавляю рвотный рефлекс. Мои глаза наполняются слезами. Невозможно не вспомнить руки в моих волосах, тянущие слишком сильно. Член Нейта, засунутый мне в горло глубже, чем я хотела бы, и то же самое ощущение прямо на грани рвотного позыва.
Это не смешно. Совсем не смешно.
Но когда я сглатываю и поднимаю голову, никто не держит меня. Справа от меня Куинн. Слева Бриджит со свистком, улыбается. Кришна напротив меня со взбитыми сливками на груди своего черного пиджака, хрипящий от смеха.
— Это чертовски мерзко, — говорит он.
— Ты проиграл! — насмехается Куинн. — В конец очереди.
Это самое странное, потому что я не пьяна, не травмирована и не сумасшедшая.
Я не тупая киска, не шлюха, не фригидна, не разочарование.
Я всего лишь девушка, которая выпила шот с железнодорожных путей, давая пять своим друзьям, наслаждаясь теплом, распространяющимся по горлу и животу.
Это глупо. Но со мной все в порядке. На самом деле я даже счастлива.
Следующая пара шотов — это парни, которых я не знаю. Я глотаю второй, но давлюсь третьим, и этот парень отмахивается от денег, когда я пытаюсь их вернуть. Я позволяю ему купить еще один раунд, хотя он и не должен этого делать. Он давится и размазывает беловато-желтую жидкость по всему подбородку, что достаточно отвратительно, чтобы мы оба расхохотались.
— Я Аарон, — говорит он, протягивая мне руку.
Я пожимаю ее. Она липкая.
— Кэролайн.
Он улыбается.
— Знаю.
Я решаю, что он имеет в виду именно то, что сказал. Он просто знает мое имя. Без намека на что-либо похуже.
— Может быть, увидимся на вечеринке позже, — говорит он мне, когда встает.
Может быть, так и будет.
После него бедра, которые опускаются передо мной, принадлежат Скотту.
Скотт, которого я встретила на игре в регби.
— Привет, — говорит он.
— Привет.
— Рад видеть тебя здесь.
Я смеюсь над этим. На самом деле я даже фыркаю. У меня было... ох-ох. Несколько напитков. Пять. Или шесть? Они не очень большие. Куинн научила нас готовить их с большим количеством взбитых сливок и не так много опьяняющего вещества, потому что несколько лет назад одна из регбисток попала в больницу с алкогольным отравлением. Мы должны время от времени сменяться, но я все еще в порядке. Более чем в порядке.
— Ты думал, что не увидишь меня?
— Эм … — его глаза скользят к моим. — На этот вопрос есть правильный ответ?
— Платите, люди! — кричит Бриджит. Скотт протягивает руку, из пальцев торчит десятидолларовая купюра.
— И куда же мне это положить?
У меня из кармана торчат деньги, а двадцатка, прилепленная к шее, тычется мне в ухо. Я смотрю в небо, изображая раздражение.
— Куда хочешь, большой мальчик.
Мы оба смеемся.
Он кладет ее мне в карман.
Он тоже сегодня пьет?
Интересно, почему он здесь?
А если он пришел, думая, что увидит меня? Если он с нетерпением ждал этого?
Один из игроков ставит передо мной шот, а другой перед Скоттом.
Бриджит дует в свисток.
— ПЕЙТЕ!
Я широко раскрываю челюсть. Опускаю голову, засасываю мой шот, опрокидываю его назад. Мои глаза больше не щиплет. Мои губы липкие и сладкие, руки холодные от долгого пребывания за спиной без движения. Скотт тоже опрокидывает свой и достает из бумажника еще десятку.
