Пока Уля вечером купала Ясю, заплетала косы и укладывала спать, Шмель с довольным видом сидел на диване в гостиной.
Ничего не предвещало…
Дед, проходя мимо внука, даёт Шмелю подзатыльник. Молодой мужчина шипит и почёсывает затылок, оборачиваясь к старику.
— Непутёвый! Такую девку хорошую проморгать. С детём одну оставить.
Макар Никитич, в прошлом дознаватель, быстро выяснил у Ульяны всю предысторию их со Шмелём отношений. Тут даже спрашивать не надо. И так всё понятно.
— Не знал я.
— А как детей делать, знал?
— Ладно тебе, дед. Я же всё исправил.
— Исправил он… Пять лет без нас росла… Эх… Воспитывал тебя, воспитывал. А толку?
И была в его голосе такая тоска, что уже стертая новыми эмоциями вина вновь всколыхнулась где-то внутри Шмеля и заныла, как место давно зажившего перелома от смены погоды.
Да. Ему тоже было жаль этих пяти лет. И он бы, наверное, всё что угодно отдал, чтобы отмотать их назад. Переиграть. Подменить счастливыми событиями. Ведь порой не хватает всего лишь короткого разговора, признания, записки, звонка, чтобы жизнь повернуть в другую сторону.
Спустя время всегда кажется, что ты бы обязательно избежал той дорожки, на которой тебя ждут неприятности. А повзрослев понимаешь: как же туда не ходить? Они же ждут.
И время ни черта не лечит. Просто у памяти запись циклическая. Когда она переполняется, то новое «записывается» поверх старого, стирая лишнее.
И Шмель с нетерпением ждёт, когда это одинокое холостяцкое старое «перезапишется» новыми семейными домашними кадрами.
Тридцать первое встречает ярким солнцем и трескучим морозом, дразня, но не пуская никого на улицу. Шмель проснувшись поздним утром, шарит рукой по кровати. Пусто…
Ночь была… м-м-м… сладкой… но закончилась быстро…
Приоткрыв один глаз, прислушивается. В соседней комнате раздаётся приглушённое хихиканье. Лечебная звукотерапия. Наконец-то удалось как следует выспаться. Свежий воздух у деда в посёлке способствует здоровому глубокому сну.
Комната за ночь остыла. «Грелка», паразитка, сбежала…
Остаётся только проснуться окончательно и идти посмотреть, чем там заняты все остальные.
Быстро по-солдатски одевшись (холодный пол — отличный мотиватор), Шмель выходит ко всем в большую комнату.
А там подготовка полным ходом. Яся с Улей наряжают ёлку. Дед что-то ищет в коробках.
Семейная идиллия…
Хочется сохраниться в этом моменте, и потом, когда будет хреново, возвращаться в него снова и снова.
Но наслаждаться ленью дед не позволяет. Отправляет Егорку с поручениями то за дровами в сарайку, то за соленьями в погреб, то разжечь камин.
Так-то старик он добрый. Ворчливый. Душный. Въедливый. Но добрый.
И Шмеля любит всем своим зачерствевшим от службы и постаревшим сердцем. Вот только воспитание мальчиков и девочек в понимании Макара Никитича очень сильно друг от друга отличаются. Егора он гонял не щадя и не жалея. А вот девочек оберегал и боялся лишний раз их утомить. Наблюдать за ним было одно удовольствие. Такого воркующего деда Шмель ещё не видел.
— Ты садись дочка, отдыхай. — Заботливо говорит дед Ульяне. — Верх я сам наряжу. Нечего по стульям прыгать. Ещё ушибёшься.
— Да что вы! Я не устала. Да и ничего страшного не случится. Стул не высокий.
И любо дорого бы было эти речи слушать целый день, но позволять деду взобраться на стул Шмель не мог. Вот только травм им под Новый год не хватало.
— Давайте я сам. Идите другими делами займитесь.
— Ой, пора уже салатики резать. — Вспоминает Уля и бежит на кухню.
Са-ла-а-а-ти-ки… Новый год без салатиков — это не Новый год.
Весь день проходит суетливо в заботах. Но от этих забот душа отдыхает. Сердце тает.
Яська прижимается носом к холодному стеклу, наблюдая за кружащимися снежинками и с тоской глядя на горку. Гулять сегодня не пустили. На качелях дома уже накаталась. И в привезённые с собой куклы поиграла. А хочется туда… на ледянке вниз по заледеневшему полотну снежного самодельного холма. Или на лыжах, которые дедушка Макар вчера попросил померить. Впору.
Вечером подходит дед к Шмелю и незаметно отводит в другую комнату. Там из чёрного пакета достаёт костюм Деда Мороза.
— Одевай.
— Откуда это у тебя? — Удивляется Шмель.
— Васильевна через три дома дала. Она в местном доме культуры работает. Одевай.
— Так рано, наверное, дед.
— Мне костюм через два часа вернуть надо. К тому же Ясенька мала ещё, до ночи не выдержит. Уснёт. Для неё в самый раз будет. Одевай!
