И тогда дверь открылась. Юли сердито смотрела на нас.
Юли
С меня достаточно! Хватит! Я выбежала из своей комнаты и побежала через сад, не обращая внимания на мою маму. Эта ситуация была просто сумасшедшей! Я хотела прямо сейчас поговорить с Генри!
В течение нескольких секунд я оказалась у калитки, перелезла через неё и побежала к террасе перед домом Генри. Я видела, что его родители сидят на диване. Они сконцентрировались на фильме и были заняты друг другом, поэтому я сняла ботинки и в носках прокралась через комнату. Моё сердце часто билось из-за страха быть пойманной. Если бы я была вынуждена сейчас объяснять им, что здесь делаю, был бы сущий ад! Кроме того, мои глаза всё ещё были опухшими от слёз, возникли бы вопросы, на которые я не хочу отвечать.
В коридоре я прокралась вверх по лестнице. Комната Генри была заперта. Я верила, что они могут слышать моё сердцебиение, но продолжила продвигаться дальше. Очень медленно, шаг за шагом.
— ...дома... плачет... — внезапно услышала я из комнаты Генри. Что? Кто плачет? Я подошла к двери и прислушалась, тихо стоя и пытаясь сосредоточиться на разговоре.
— Ну и? Именно то, что она ревёт, правильно! — Что? Они разговаривали обо мне? Буду ли я плакать? Они считают это весёлым? Действительно? Это был Паул, который внезапно закричал? — Она заслужила это! ... это волнует меня... — Я зажмурила глаза, а после и вовсе закрыла их, чтобы лучше сконцентрироваться на разговоре. Жаль, что дверь довольно-таки толстая, а на заднем плане играет музыка. Эти обрывки предложений ещё больше выводили меня из себя! О чём они там говорят?
— Заслуживает... — Это был голос Софи или Сандры? Они сейчас были тоже против меня?
— ...яшка… смеялась … сте...шка…— Я прижала ухо к двери. Ряшка? Жирная? Это был голос Леона. Он считает меня жирной?! Стекляшка?! Трезвая? И причём тут трезвость? Что Генри им всем рассказал? Интимные детали нашего поцелуя? (прим. — Первое слово правильно должно слышаться nett (милый), но слышится часть ett, к которой героиня добавляет "f" и получает fett — жир. В нашей интерпретации это ряшка (РЯХА, -и, РЯШКА, -и, ж., РЯШНИК, -а, м. Лицо, морда (обычно толстая); толстый, сытый, объевшийся человек.) и милашка.
Герой говорит schüchtern (стеснительная), но Юли слышится nüchtern (трезвая). В нашей интерпретации это стесняшка и стёкляшка (стёклышко. Трезвый как стёклышко))
— ...сменить тему... головную боль... дальше о них говорить... — Софи также ударила меня в спину.
Когда Генри ответил "хорошо", я не выдержала. Это должны были быть мои друзья? Мой лучший друг и подруги? Не думая, я дёрнула ручку и открыла дверь. Генри сидел перед кроватью. Софи положила свои руки на его плечи и, кажется, хотела его поцеловать.
— Ты тупой мудак! — закричала я так громко, как могла. Слёзы катились по моим щекам, и я думала, что моё сердце сейчас разобьётся.
— Ю... Юли? — заикался он. Все пристально смотрели на меня, но мне было всё равно.
— Я думала, мы были друзьями?! — Почему? Почему он сделал что-то в этом роде? Любил ли он меня вообще? Или я была ему уже давно безразлична? Почему только сейчас мне стало ясно, что я люблю его? И тут это...
— Подожди! — Генри отстранил от себя Софи и встал, но я сразу же отступила на шаг назад.
— Нечего ждать! Вы все такие подлые! Сначала вы отправляете меня одну ехать домой, потом встречаетесь за моей спиной? Я действительно настолько ужасный человек, что вы отправляете меня подальше и обсуждаете меня?!
На самом деле я не хотела слышать ответ, но Софи встала и попыталась разрядить обстановку:
— Мы не обсуждали тебя!
Но я видела по её взгляду, что она чувствовала себя пойманной.
— Я подслушивала вас! Вы действительно обсуждали меня. Вы такие трусы. Не могли сказать мне это в лицо... — На этом я хотела уйти, но Паул крикнул мне ещё:
— Единственный, кто говорил о тебе плохо, был я.
Больше я не выдержала. Я бежала так быстро, как могла, спотыкаясь при этом об ковёр и почти падая, я вбежала в гостиную. Родители Генри испуганно вскрикнули.
— Юли? — крикнули они, но я не хотела отвечать. Моя обувь осталась в доме Генри, я бежала босиком по лужайке. Я хотела сбежать... так далеко и так быстро, как могла. Но когда я увидела свою маму на террасе, которая как раз хотела пойти в бассейн, я была вынуждена выбрать другой путь.
— Юли? Что... — спросила она, но я уже бежала дальше. Где было место, куда я могла спрятаться? Где? Я побежала в другой конец сада и перепрыгнула стену примерно в 30 сантиметров высотой, которая была только лишь декорацией, и пробежала через густые кусты, которые разделяли наш участок с лесом.
— Юли! — Я не знала, кто звал меня. Мама, отец или, возможно, Генри... Что ещё должно было произойти? Смеркалось и плотные листья не пропускали много света в лес. Мои ноги болели, когда ударялись о сухую землю, а лёгкие горели из-за того, что я бежала так быстро, как могла.
Раньше, когда всё ещё было в порядке, мы с Генри часто играли в прятки и догонялки в лесу. Здесь были зайцы, белки, а в речке жили даже несколько мелких рыбок. Мы наблюдали за лягушками и головастиками, собирали камни, Генри охранял меня от стрекоз, которые казались на тот момент огромными. Однажды мы даже видели лису, которая, увидев нас, быстро убежала. Этот лес пробудил во мне так много приятных воспоминаний, а теперь он был моим убежищем.
Я бежала дальше до тех пор, пока не услышала шум ручья. Полностью запыхавшись, я пошла вперёд прямо через прохладную воду ручья на другую сторону. Дальше, на холме, был источник. Из него била чистая вода и вилась здесь через лес. Я остановилась там, пыхтя, и посмотрела на заросшие мхом камни, маленькие сучки, выступавшие на деревьях и цветы, которые росли между камнями. Хотя было шумно, но всё это вокруг вернуло мне душевное спокойствие, привело в норму мой пульс. Я положила руку на грудь и почувствовала своё сердцебиение.
Когда я посмотрела вокруг, никого не было. Ни одной живой души, бегущей за мной, ни даже зайца или птицы. Только шум ручья нарушал тишину леса. Через некоторое время я села на камень, держа ноги в воде. Это приятно охлаждало, я чувствовала себя снова вернувшейся в детство. Тогда всё было проще. Когда становишься старше, только появляются проблемы. Время шло, становилось всё темнее, но я не хотела возвращаться домой. Все задавали бы вопросы, и это ещё больше расстроило бы меня.
— Ты тут! — услышала я ругань отца, который размахивал карманным фонариком. Откуда он взялся? — Мы везде тебя ищем! — возмущался он, сердито топая ко мне.
— Нельзя даже пять минут насладиться тишиной леса?
— Каких пять минут? Уже больше десяти вечера, моя дорогуша! — О, нет. Когда он называет меня так, всё действительно очень-очень плохо.
— Мне жаль. Я здесь, ты знаешь, где я нахожусь, и теперь оставь меня, пожалуйста, одну. — Я отвернулась от него и посмотрела на свои ноги, которые всё ещё находились в воде.
— Ничего подобного! Ты сейчас же отправляешься домой! — он подошёл ко мне и потянул за запястье, побуждая встать с камня.
— Эй! — возмутилась я, пытаясь не поскользнуться на покрытых мхом камнях. Они были довольно скользкие.
— Это не может быть правдой! В лесу опасно ночью! Здесь может кто-то скрываться и что-нибудь тебе сделать! — я встала рядом с папой и взяла у него свою обувь, которую он мне принёс. — Обувайся, и пойдём, живо! — Он посветил карманным фонариком на мои ноги, чтобы я что-нибудь могла видеть.
— Хорошо. — Это, правда, не сон, а реальность? Я больше не была маленьким ребенком! Он явно перестарался.
— У этого происшествия будут последствия. Твоя мать с ума сходит от беспокойства. Вместо того чтобы сообщить, где ты, ты просто убегаешь! С тобой могло что-то произойти! Сумасшедший убийца с топором или человек, который бы похитил тебя. Волк...
— Ты преувеличиваешь! Как будто я не смогла бы защищаться! — Мои ботинки были на месте, слёзы высохли. Так что можно идти домой.
— Сейчас же, мадам!
