Занимаю место напротив и подбираю полы платья, многослойная юбка слишком пышная, слишком нарядная для этого мрачного кабинета, а лимонный цвет здесь вовсе не вписывается.
— У меня не так много времени, — говорит от быстро и потирает глаза, которые устали от долгого сидения перед монитором. В кабинете тесно, будто стены пытаются раздавить нас, окон нет, а единственная лампочка светит над столом и бросает свет на лицо Рихтмана. Он кивает мне, чтобы я не молчала как рыба, и я вспоминаю о его жене и дочери, должно быть они его заждались.
— Я Оливия, сестра специального агента Грегори Томаса и… — духу не хватает сказать, кем я была для Оуэна и Аарона.
Он с усталостью откидывается на спинку стула и прикрывает веки.
— Я рада, что вас выписали.
— Вы за этим пришли? Можно было просто открытку передать, — раздраженно бросает он.
— Нет, еще я хотела, сказать, что мне жаль, что вас ранили. Я чувствую свою вину в этом.
— Разве вы в меня стреляли? — спрашивает он, и я даже как-то испуганно мотаю головой. — Вы слишком много на себя берете. Спасибо, что пришли, в следующий раз свои переживания переносите на бумагу и вкладывайте в букет цветов. Этого будет достаточно. На этом до свидания.
Я не двигаюсь с места, не собираюсь уходить, но и слова будто застряли в горле.
— На самом деле, я хотела спросить… — вслух не могу произнести имена. — О них.
Рихтман сверлит взглядом, кажется, он выдаст что-то высокомерное в стиле: «Вот с этого и надо было начинать». Он молчит, будто ждет продолжения.
— Я знаю, что полиция продолжает вести дело…
— Значит, вы понимаете, что я ничего сказать вам не могу! — он чеканит слова.
— Они все-также помогают вам? Они не из полиции, они гражданские, про них можно рассказывать.
— Вы были достаточно близки, можете поинтересоваться сами.
— Они не отвечают, точнее, говорят, что уехали из Калифорнии, но я им не верю, хотя Грегори подтвердил их слова. Дом, в котором они жили продан. Если дело еще расследуется, они будут поблизости, я знаю их, они будут помогать изо всех сил, я уверена в этом, — поднимаю голос на специального агента, ничего хорошего после этого не стоит ждать…
Рихтман надувает щеки, с шумом выпуская воздух, закладывает руки за голову и некоторое время молчит, не отрываясь смотрит на рамку, стоящую на столе. Уверена, что на фото дочь и супруга. За мной либо кто-то придет и под руки выведет, либо я дождусь ответа от него.
— Они говорили про тебя, — он опускает руки на стол, и свет озаряет лицо, теперь оно спокойно, в глубоких морщинах залегли тени. В глазах усталость и намек на сочувствие. — Мы работаем три года, с первых дней, как только они стали частными детективами. Одно из первых их дел было связано с наркотиками, молодая девушка сбежала из дома, связалась не с теми людьми, подсела на эту дрянь и когда хотела вернуться к родителям, уже не смогла. Их работа была просто найти ее. Они нашли, с этим они могли пойти к родителям, получить бабки и свалить. Но они пришли ко мне, нас свел общий знакомый. Я тогда был новичком, они тоже. Им нужен был совет, как поступить лучше. Вместе мы вытащили ту девчонку, тех, кто ее подсадил на наркотики и насиловал арестовали. С тех пор так и работаем, если в деле замешана наркота, они идут ко мне. Однажды они меня из такой переделки вытащили, из которой я не думал выбраться живым. Сейчас назревает что-то подобное, и тебе лучше держаться подальше. Представь, что их на самом деле нет в Калифорнии.
— Ричард умер, — я всхлипываю, потому что не могу больше сдерживаться, — его убили, вас ранили. Еще двое специальных агентов погибли в той перестрелке. А если следующие они? Я больше никогда не увижу их. Мы не знаем сколько нам отмерено, но каждую минуту я хочу провести с ними. Вы-то должны меня понять, перед лицом смерти, важны лишь те, кого мы любим.
Любим…
Поразительно, как одно слово выразило все то, что я чувствую. Любовь. Это действительно она?
Рихтман долго испытывающе смотрит на меня, прикидывает варианты, потом будто психует, говорит, что у него и так мало времени и много проблем. Он что-то пишет на бумажке и отдает мне.
— Грег узнает, убьет сначала меня, потом тебя, потом их. Или наоборот.
— Я не скажу.
Он недовольно хмыкнув, возвращается к работе.
Сжимаю бумажку, на которой карандашом написан адрес. Я боюсь, что ветер выхватит листок у меня прямо из рук, боюсь, что пойдет дождь и смоет цифры. Ловлю такси, водитель забивает адрес в навигатор. Я несколько раз читаю адрес и почти запомнила верный порядок четырех цифр, но память подводит в такие моменты. Пишу Веронике, что останусьу брата, сама я твердо решаю, что буду ночевать под их дверью, если придется, но заставлю поговорить со мной.
Машина петляет по окраине, здесь не самый благополучный, район, многоквартирные дома и никаких особняков с бассейнами и газонами. Еще раз гляжу на бумажку, и как я сразу не заметила, что на последней строчке номер квартиры. Таксист высаживает меня у крыльца нужного мне дома, расплачиваюсь и спешу внутрь. Старая дверь сломана, когда-то домофон работал и напротив каждой квартиры написаны имена жильцов, но теперь многих кнопок уже нет, а некоторые имена выжжены. Распахиваю дверь и спешу внутрь, судя по первой двойке в номере квартиры, они на втором этаже.
— 208, — шепчу я. — 208.
Бегу направо, потом разворачиваюсь и бегу налево. Нужная мне дверь в самом конце коридора. Нолик в ряду цифр покосился. Стучусь и прикрываю дверной глазок рукой, если увидят, что это я, могут не открыть. Спонтанное и неверное решение, но я об этом не думаю. Прикладываю ухо к двери, слышу шорох, или мне это кажется, или в ушах шумит кровь.
Снова стук. В ответ тишина.
Еще одна попытка, и на этот раз знакомый голос спрашивает:
— Кто там?
У меня немеют руки и подгибаются колени, в горле слова встают комом. Я лишь всхлипываю в ответ. Дверь распахивается внезапно, когда я этого не ожидаю. Мне в лицо смотрит дуло пистолета…
12
Аарон держит оружие двумя руками. Как только он видит меня, то опускает пистолет, хватает за руку и втягивает внутрь. Дверь с грохотом закрывается. Свободной рукой он прижимает меня к себе за плечи. Я обвиваю руки вокруг его тела. Он в одних джинсах, я вдыхаю аромат горячей кожи, пахнет одеколоном. Я стою, зажмурившись, уткнувшись лицом в грудь. Крепко сцепляю руки, пусть только попробует меня оттолкнуть, я буду держаться мертвой хваткой, пусть гонит прочь, пусть кричит, ругается, пусть… Я не отпущу. Вместо этого он подталкивает меня назад, заставляет отступить, будто хочет прижать к стене. Я поддаюсь его воле, делаю два крошечных шага назад, пока я не упираюсь в кого-то… Руки оплетаю меня, я знаю, что это Оуэн. Слышу, как обреченно он вздыхает и зарывается лицом в волосы, я чувствую его горячее дыхание. Поднимаю глаза на Аарона:
— Я люблю тебя.
Оуэн позади на несколько секунд перестает дышать, его грудь не вздымается, а моих волос больше не касается его дыхание. Я буквально чувствую его боль. Пускай, это маленькая месть.
Аарон смотрит на меня с болью, будто я не в любви призналась, а выстрелила ему в самое сердце. Аарон проводит подушечкой большого пальца по губам и осторожно целует. Он все еще сжимает ствол пистолета, скорее всего он снял его с предохранителя, поэтому двигается плавно. Он отстраняется на секунду, чтобы убрать оружие в верхний ящик комода, в этот момент я оборачиваюсь к Оуэну:
— А ты козел, — говорю это и вижу, как эти слова пронзают сердце насквозь, оставляя кровоточащие раны. Потом обхватываю его лицо руками. — Но я все равно люблю тебя, слышишь? Люблю!
Целую Оуэна, его руки так и не сместились с моей талии, будто он еще не до конца верит, что это все происходит взаправду. Не отрываясь от его губ, скидываю сумочку с плеча, запускаю руки под футболку, провожу пальцами по кубикам пресса и груди. Задираю ткань вверх, заставляя его раздеться. Он отстраняется буквально на секунду, чтобы скинуть одежду и посмотреть мне в глаза.
Они не говорят мне ничего в ответ, не спрашивают, как я их нашла. Не ругают и не обвиняют. Я бы сама не стала отвечать ни на один из их вопросов, я слишком сильно истосковалась по ним.
— Старик, у нас нет защиты, — говорит Аарон, мы будто не слышим его, смотрим друг на друга.
— Плевать, — говорю я, и Оуэн подхватывает меня на руки, обвиваю его ногами, он несет меня в сторону спальни.
— Старик, не ты ли говорил, что в этом вопросе нельзя полагаться на честное слово?! — кричит из другой комнаты Аарон, потом идет за нами.
Оуэн бросает меня на кровать и стягивает штаны. Я опираюсь на локти, приподняв голову, смотрю на них по очереди:
— У меня никого не было за это время.
— У нас тоже, — Оуэн тянется за моими трусикам под полы платья, медленно стягивает и откидывает в сторону. Он оставляет дорожку поцелуев и быстро устремляется к моей киске. Одно касание, и я падаю навзничь. Но он не задерживается там, как мне бы хотелось, поднимается выше, целует низ живота. Мое тело трепещет. Он тянет меня за руки, чтобы я опять вернулась в сидячее положение, заводит руки за спину, чтобы расстегнуть молнию, но скрытый замок не поддается. К нам подходит Аарон, который все это время наблюдал за нами, кровать прогибается под его весом:
— Давай я, — он занимает место позади и быстро расправляется с платьем и нижним бельем, бросает вещи на пол. Аарон расставляет ноги шире, чтобы разместить меня поудобнее, роняет к себе на грудь.
— Ты похудела, — говорит Оуэн и проводит указательным пальцем от груди вниз по плоскому животу, обводит пупок и спускается еще ниже, из меня вырывается стон. Руки Аарона блуждают по телу, потом он нежно тянет за соски — его любимая пытка. Я выгибаюсь, потому что одновременно с этим Оуэн ласкает меня там внизу. К этому невозможно привыкнуть, когда тебя ласкают двое, невозможно не наслаждаться и невозможно не тосковать. И это не просто страсть по тройничку, мне хорошо именно с ним, и мы двигаемся словно единый организм. Они понимаю друг друга без слова, как одна команда, и я определенно хочу быть ее частью.
Я готова кончить прямо сейчас, только кто мне позволит. До того, как я достигаю пика Оуэн переворачивает меня на живот. Я поднимаюсь на четвереньки, потому что знаю, что они оба хотят получать удовольствие одновременно. Аарон стягивает боксеры, откидывается на подушки, я тут же беру его затвердевший член в рот. Оуэн входит в меня и замирает на долю секунды, чтобы прочувствовать — он во мне без презерватива. В следующую секунду он начинает двигаться жестко, толкаясь в меня до самого упора, я раскачиваюсь и заглатываю член Аарона глубже. Я чувствую единение и блаженство.
