— Позвони нам, если передумаешь и захочешь прокатиться.
— Позвоню. Увидимся завтра.
— Еще как увидимся. Я буду сидеть у тебя на пороге и ждать, чтобы вытянуть из тебя все подробности.
Когда я заканчиваю разговор, входит Даллас с напитками в руках и сумкой, перекинутой через плечо. Он ставит банки на стол, чтобы выставить сумку на обозрение.
— Ты не согласилась на мое предложение по поводу одежды, но я держу свою спортивную сумку в машине. Тебе нужно что-нибудь для сна?
— Это грязная или чистая спортивная одежда? — Не то чтобы это имело значение. Я с удовольствием буду спать во всем, что пахнет им – грязном, окровавленном, испачканном, неважно.
— Грязная. Мерзкая. Потная. — Он усмехается, а я притворяюсь испуганной. — Я шучу.
Я краснею от мыслей, проносящихся в моей голове.
— Я знаю.
Он опускает сумку рядом со мной на кровать и начинает рыться в ней.
— Что ты предпочитаешь? Брюки? Шорты?
— Шорты, пожалуйста.
Он протягивает пару синих шорт с красными полосками по бокам.
— Это подойдет? — Далее он протягивает футболку.
— Подойдет. — Я играю с тканью в руке, когда он протягивает их мне. — Я пойду, эээ... переоденусь в ванной.
Я начинаю извращаться, когда закрываю за собой дверь и чувствую запах его шорт. Свежее белье. Я никогда не знала, что это за запах, пока мама не купила мне ароматическую свечу на Рождество. Это был мой любимый аромат, пока я не почувствовала запах свежего белья Далласа.
Даже с моим растущим животом мне приходится затягивать шнурок на талии, чтобы шорты не спадали до щиколоток. Я беру футболку и думаю о том, чтобы снять лифчик. Обычно это первое, от чего я избавляюсь, когда прохожу через входную дверь, но я не одна.
Я расстегиваю его, застегиваю обратно, колеблюсь и решаю оставить его на себе. Я натягиваю футболку через голову и делаю паузу, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале, прежде чем выйти обратно. Я гримасничаю и приглаживаю руками волосы. Дождь превратил их в пушистый беспорядок.
— Ужин подан, — объявляет Даллас, когда я выхожу. — Им не потребовалось много времени, чтобы приготовить его в микроволновке.
Я смеюсь.
— Рамен для гурманов в лучшем виде.
Он отодвигает стул, чтобы я могла сесть, и ставит передо мной корн-дог, картофель фри и пенопластовую миску с лапшой.
— Я жила на этой еде, когда переехала в Лос-Анджелес и искала работу. Черт, даже после того, как я нашла работу, я ела ее больше, чем следовало, потому что была ленивой. — Я ухмыляюсь и пинаю его ногой, когда он садится на кровать. — Тем временем, твоя счастливая задница жила в гостевом номере Стеллы, в котором был повар-гурман.
Он показывает большой палец в сторону своей миски.
— Это может составить ему конкуренцию, и не веди себя так, будто Стелла не приглашала тебя переезжать к ней каждый месяц.
— Это правда, но я хотела иметь свой собственный дом, понимаешь? Мое собственное пространство. Веришь или нет, но в душе я интроверт.
Стелла также презирала Бретта, и они не могли находиться в одной комнате в течение пяти секунд без желания разорвать друг друга на части.
— Нас таких двое. Люси была экстравертом по сравнению со мной. Она могла завести разговор с любым в комнате. А я? Мне было достаточно стоять в сторонке и наблюдать за людьми.
Я застыла на своем месте. Люси. Ее имя всегда вызывает во мне смешанные эмоции.
Чувство вины за то, что я переспала с Далласом. Ревность, что она была той, кого он обожал, женщиной, которую он любил и с которой делил постель, не сходя с ума по утрам.
Я киваю и отправляю лапшу в рот, пытаясь выглядеть расслабленной. Даллас ставит свою миску на тумбочку и опускается на край кровати, оказываясь в нескольких сантиметрах от меня. Я заглатываю лапшу все громче и быстрее, звучу несносно и делаю вид, что не замечаю, как он близко.
Он молчит, пока я не проглочу свою порцию.
— Тогда я был в темном месте.
Я опускаю ложку в миску.
— Что? — Почему он заговорил об этом? Отмена миссии. Пожалуйста.
— Тем утром. Черт, несколько месяцев.
Я достаю ложку из миски, и мое сердце замирает от страдальческого выражения на его лице.
— Иногда я все еще такой. — Он проводит рукой по лицу. — Прости, что подкидываю тебе это дерьмо после кошмарного дня, который мы провели, но я вижу, что тебя беспокоит, когда я упоминаю ее.
Это справедливо, что я честна в ответ.
— Услышав ее имя, я чувствую себя виноватой.
