— Как у тебя дела? — спросил я.
Дьюк отрешённо потёр местечко между бровями.
— Хорошо. Я вроде как поэтому и пришёл.
Я приготовился к просьбе. К отказу, который мне придётся озвучить. Я давно перестал давать ему деньги. Чистую одежду, еду, номера в отеле, лечение — да. Но я давно понял, на что именно тратились деньги, как только он их получал.
Это уже не злило меня. Уже давно. Мой отец такой, какой он есть. Я не мог сделать что-либо и изменить его. Ни через получение хороших оценок. Ни через победы на футбольном поле. Ни через выпуск с почётом. И определённо не через вручение ему денег.
— Я на какое-то время уеду, — сказал он наконец, поглаживая свою бороду.
Я нахмурился.
— У тебя проблемы? — спросил я, уже пошевелив мышкой компьютера. Я настроил уведомления, которые выскакивали, когда его имя промелькивало в системе.
Он покачал головой.
— Нет. Ничего такого, сынок. Я, ээ, начинаю программу реабилитации на юге.
— Серьёзно?
— Да, — он провёл ладонями по коленям и обратно по бёдрам. — Давненько подумывал. Какое-то время не употреблял и чувствую себя весьма хорошо.
— Сколько это — какое-то время? — спросил я.
— Три недели, пять дней и девять часов.
Я моргнул.
— Сам по себе?
Он кивнул.
— Да. Такое чувство, что пора меняться.
— Молодец, — я знал, что не стоит надеяться. Но я так же знал, каких усилий зависимому человеку стоило прийти к такому настрою.
— Спасибо. В любом случае, это место отличается от тех, в которых я бывал раньше. Там есть психологи, план медицинского лечения. Даже соцработники, помогающие с жизнью после. У них есть программы поддержки бывших пациентов, помощь с трудоустройством.
— Похоже, хороший потенциал, — прокомментировал я.
Я не был оптимистом. Только не в отношении его реабилитации. Слишком много разочарований за долгие годы. Я понял, что иметь ожидания в отношении него гарантированно приводило лишь к моему разочарованию. Так что я намеренно старался признавать то, на каком этапе он находился, а не на каком этапе я хотел его видеть. И не на том этапе, на котором он был когда-то.
Это помогало мне и в работе. Относиться к жертвам и подозреваемым с уважением, а не с осуждением. Пусть Дьюк Морган и был токсичным родителем, но он сделал меня более хорошим копом. И за это я был благодарен.
— Тебе что-то нужно перед отъездом?
Он медленно покачал головой.
— Неа. Я обо всем позаботился. Тут билет на автобус, — сказал он, похлопав себя по нагрудному карману. — Уезжаю сегодня после обеда.
— Надеюсь, это станет для тебя хорошим опытом, — сказал я совершенно искренне.
— Так и будет, — он сунул руку в тот же карман и достал визитку. — Вот номер и адрес этого места. Первые несколько недель они ограничивают звонки, разрешая связываться лишь в случае чрезвычайной ситуации, но ты можешь слать письма... если захочешь.
Он положил визитку на мой стол и подвинул её ко мне.
Я поднял визитку, посмотрел на неё, затем убрал в карман.
— Спасибо, пап.
— Ну, мне лучше пошевеливаться, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Надо повидаться с твоим братом, прежде чем отправляться в путь.
Я встал.
— Я тебя провожу.
— Нет необходимости. Не хочу позорить тебя перед твоим департаментом.
— Ты не позор, пап.
— Может, через несколько месяцев и не буду позором.
Я не знал, что с этим делать. Так что хлопнул его по плечу и сжал.
— Ты нормально выздоравливаешь? — спросил он.
— Ага. Парой пуль меня не уложить, — сказал я с притворной уверенностью.
