— Погодите. Уязвимость — это слабость. С чего вдруг мне хотеть снова быть слабой? Поддержи меня, Джоэл.
Взгляд бармена скользнул ко мне, пока он ставил две стопки перед посетителем с розовым ирокезом.
— Быть уязвимой не означает, что ты слаба. Это означает, что ты веришь, что ты достаточно сильна, чтобы справиться с болью. На самом деле, это сила в самом чистом её проявлении.
Слоан пошевелила пальчиками у висков и изобразила звук взрыва.
— Мозг официально вынесен, — произнесла она заплетающимся языком.
— Прекрасно, бл*дь, сказано, Джоэл, — вклинился байкер с ирокезом и промокнул глаза салфеткой.
Всю свою взрослую жизнь я доказывала, что я неуязвимая, способная, независимая. Я жила одна, работала одна, ездила в отпуск одна. Единственный способ, каким я сумела бы стать ещё более независимой — это если бы я вступила в моногамные отношения со своим вибратором. И слышать, что это путь трусости, меня вовсе не устраивало.
— Слушайте, я оценила супер-весёлую игру «давайте проанализируем, что не так с Линой». Но правда в том, что всякий раз, когда мне приходится действовать в рамках каких-либо отношений, будь то личные или профессиональные, кто-то от этого страдает.
— Это не означает, что ты не можешь быть в отношениях. Это просто означает, что у тебя плохо получается, — сказала Наоми, показывая на меня винным бокалом.
— Божечки, ну спасибо, — сухо отозвалась я.
Наоми подняла палец и допила вино.
— Ни у кого не получается хорошо с самого начала. Ни у кого нет естественного таланта в отношениях. Всем приходится учиться, как хорошо их поддерживать. Для этого требуется много практики, прощения и уязвимости.
— Чёрт, — пробормотал Стеф, вставая и расправляя плечи. — Дамы, прошу меня извинить, мне надо сделать телефонный звонок. Ты не мог бы присмотреть за ними, Джоэл?
Бармен шутливо отдал ему честь.
— Дело не только в том, что я плоха в отношениях, — сказала я, вернувшись к изначальной мысли. — Я не хочу быть связанной. Я хочу иметь свободу делать то, что хочу. Стремиться к жизни, которая мне подходит.
— Я не думаю, что одно другому мешает.
— Бум! — воскликнула Слоан, хлопнув ладонью по бару. Чем больше она пила, чем громче становились спецэффекты библиотекаря.
— Я не найду мужчину, который будет готов разъезжать за мной по стране, удалённо работать из дерьмовых мотелей, пока я ищу украденное добро. И даже если бы нашла, я бы наверняка его не хотела.
Наоми икнула.
— Серьёзно? И ты тоже? Вы, ребята, уже поддали до того, как прийти ко мне? — спросила я.
Она пожала плечами и улыбнулась.
— Уэйлон стащил ланч с моей тарелки, когда я отвернулась. А на пустой желудок я быстро пьянею.
Я подвинула к ней миску орешков.
— Этому алкоголю нужно во что-то впитаться.
К нам вальяжно подошел высокий байкер с повязкой на глазу и банданой.
— Нет, — сказала я, когда он открыл рот.
— Да вы даже не знаете, что я хотел сказать, — пожаловался он.
— Нет, мы не хотим сходить на свидание, прокатиться или услышать, каким прозвищем ты называешь свой пенис, — пояснила я.
Слоан подняла руку.
— На самом деле, я хочу узнать прозвище пениса.
Байкер выпятил грудь колесом и поддернул свои штаны.
— Длинный Серебряный Джон... потому что в нём есть пирсинг. Кто хочет познакомиться лично?
— Теперь счастлива? — спросила я у Слоан.
— Я испытываю и счастье, и отвращение.
Я повернулась к байкеру.
— Уходи, если не хочешь ввязаться в групповую психотерапию.
— Вали, Паук, — сказал Джоэл из-за бара.
— Стоит проявить себя, и сразу все бесятся, — пробормотал Паук, топая прочь.
— Погодите, кажется, я собиралась сказать супер-умную фразу, — сказала Наоми. Она сморщила нос, погрузилась в раздумья и всосала в себя остатки вина. — Ага!
— Ага! — эхом повторила Слоан.
