— Ты заслуживаешь быть счастливой и обрести нормальность, — сказала Наоми, отстраняясь.
— Я не знаю, что я заслуживаю. Нэш надавил практически на каждую мою кнопку вины и стыда.
— Ранее в этом сезоне он сбросил на меня бомбу правды на одной из игр Уэйлей, — посочувствовала Наоми.
— Слава Богу, сезон почти закончился, — пошутил Стеф.
— Ты же знаешь, почему честность так важна для него, да? — спросила меня Наоми.
Я пожала плечами.
— Наверное, это важно для всех.
— Папа Нокса и Нэша — наркоман. Дьюк начал принимать наркотики (в основном опиоиды) после смерти их матери. Нокс говорил, что каждый день с их отцом ощущался как ложь. Он клялся, что протрезвеет, обещал, что больше не будет употреблять. Он брал на себя обязательство забрать их после школы или говорил, что придёт на их футбольные матчи. Но он просто продолжал их подводить. Снова и снова. Одна ложь за другой.
— Отстойно, — признала я. В моём детстве были свои трудности... например, смерть на глазах всех моих друзей и их семей. Но это не сравнить с тем, как росли Нокс и Нэш. — Однако выскажу непопулярное мнение. Человек не ответственен за то, как его воспитывали, но он всё же ответственен за свои поступки и реакции во взрослом возрасте.
— Это верно, — признала Наоми, после чего снова приложилась к вину.
— Прекрасная женщина с очень длинными глазами дело говорит, — сказала Слоан. — Какой у тебя вообще рост? Давай измерим!
Я подвинула к ней бокал воды.
— Возможно, тебе стоит сделать перерыв с шотами.
— Давайте разовьём эту мысль, — объявил Стеф. — Ты в подростковом возрасте пережила дерьмовый период, хотя тебе и так было несладко из-за пубертата.
— Справедливо.
— Следи за моей мыслью, — продолжал он. — Так что ты вырастаешь, съезжаешь, становишься свирепо независимой и устраиваешься на опасную работу. Зачем?
— Зачем? — переспросила я. — Наверное, чтобы доказать, что я сильная. Что я не та же слабая, беспомощная девочка, которой была раньше.
— Ты крутая, — согласился Стеф.
— За крутых, — сказала Наоми, поднимая свой почти пустой бокал вина.
— Прибереги тост, Уитти. Я сейчас вынесу вам мозг, — упорствовал Стеф.
— Жги, — Слоан подпёрла подбородок руками.
— Кому ты пытаешься что-то доказать? — спросил у меня Стеф.
Я пожала плечами.
— Всем?
Стеф показал на Слоан.
— Сделай снова тот звук.
— Бзззззззз!
Половина посетителей в баре повернулась и уставилась на нас.
— Я так понимаю, ты не согласен? — подтолкнула я Стефа.
— Сейчас будет моя гениальность. Если твоя семья не знает, чем ты зарабатываешь на жизнь, они не в курсе твоей профессиональной крутизны. И если твои коллеги не знают твоё прошлое, они понятия не имеют, насколько ты впечатляющая, поскольку они не знают, что тебе пришлось преодолеть, чтобы прийти к этой точке.
— К чему ты ведёшь?
— Получается, единственная, кому ты что-то доказываешь — это ты сама. И если ты не осознаёшь, какая ты сильная и способная крутышка, то ты не уделяла внимание самой себе.
— Это немного разочаровывает. Но он не ошибается, — сказала Наоми.
— Я ещё не закончил, — сказал Стеф. — Я думаю, на самом деле ты не пытаешься доказать, что ты крутышка. Я думаю, ты всю свою энергию тратишь на попытки заглушить любой намек на уязвимость.
— Оооооо! А Нэш заставляет тебя чувствовать себя уязвимой, — злорадно догадалась Слоан.
— Так что ты саботируешь любые шансы на настоящую близость, потому что ты не хочешь снова быть уязвимой, — добавила Наоми. — Окей. Вот это не разочаровывает.
Стеф шутливо поклонился.
— Спасибо, что оценила мою гениальность.
Я была уязвимой прежде. Лежала на спине посреди футбольного поля. На всех этих больничных койках. В той операционной. Я не могла защитить себя или спасти. Я находилась в распоряжении других людей, моя жизнь была в их руках.
Я покачала головой.
