Остальные члены команды выскакивают из фургона, направляясь к багажнику за нашими досками и сумками. Коа, настоящий джентльмен, пытается помочь Мэл с ее сумкой, что приводит к полному хаосу, когда она выхватывает ее у него из рук и устремляется к линии.

— Я вижу, в раю все еще какие-то проблемы? – спрашиваю я, игриво подталкивая Коа локтем.

— Что-то вроде того, – бормочет он, прежде чем направиться туда, где она стоит.

Когда мы с Кайри и Зейлом подходим к очереди на регистрацию, мой взгляд притягивает группа серферов неподалеку. Когда я сосредотачиваюсь на них, то замечаю в группе Колтона, который улыбается и смеется со своей новой командой. Я крепче сжимаю доску для серфинга и останавливаюсь, чтобы посмотреть в его сторону.

Этот ублюдок выглядит счастливее, чем когда-либо.

У меня дергается левый глаз.

Он беззаботно смеется, как будто это не он разрушил мою жизнь. В течение нескольких месяцев, пока я выздоравливал, у меня не укладывалось в голове, что он сделал что-то плохое, и все же именно мне пришлось страдать из-за этого. Я тот, чья карьера висит на волоске, в то время как он продолжает жить как ни в чем не бывало.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, он отводит взгляд от своего товарища по команде и останавливается на мне, его веселая улыбка исчезает.

Мы стоим, застыв во времени, и смотрим друг на друга, не мигая. Я бы сделал все, чтобы получить возможность ударить его еще раз. Чтобы он почувствовал хоть каплю той боли, через которую мне пришлось пройти.

— Он того не стоит, Фин, пойдем в палатку, – мягко говорит Кайри, подходя и становясь рядом со мной, ее взгляд задерживается на Колтоне.

Когда я не отвечаю, она вздыхает.

— Я не могу уберечь тебя от неприятностей, у меня еще есть Мэл и Коа.

— Тебе не нужно оберегать меня от неприятностей, – говорю я, отворачиваясь от Колтона, — я этого не ищу.

Она кладет свою маленькую ручку мне на локоть, и я позволяю ей увести меня к остальным, стоящим в очереди.

Мы регистрируемся, после того как девушка-регистратор перестает пускать слюни на Коа, и направляемся к палатке Сальтвотер-Спрингс, где Габриэль стоит и разговаривает с журналистами.

Когда они замечают, что я приближаюсь, бросают его и окружают меня. Их голоса сливаются воедино, пока один из репортеров не подходит и не говорит громче остальных.

—Гриффин Джонс, каково это – вернуться после такого ужасного происшествия?

Я сжимаю челюсти, пытаясь подавить свое разочарование, в то время как во мне нарастает гнев. Вопрос вызывает больше эмоций, чем я думал, слово «ужасного» пробуждает воспоминания о боли и борьбе, которые мне пришлось пережить во время моего выздоровления.

Мое сердце сильно бьется в груди, а эмоции переполняют. Я опускаю взгляд на свою дрожащую руку, чувствуя, как онемели пальцы. С трудом сглатываю, отгоняя надвигающийся приступ паники.

— Хорошо, – говорю я после долгой паузы, чтобы отдышаться, пытаясь пройти мимо них и присоединиться к остальной команде, прежде чем потеряю контроль, но репортеры встают у меня на пути, не давая пройти.

Я чувствую себя как зверь в клетке, и это чувство вызывает у меня еще большую тревогу. Потираю грудь, пытаясь избавиться от чувства тревоги, и их вопросы начинают сливаться воедино.

— На что было похоже выздоровление? – спрашивает другой репортер, широко раскрыв глаза и ожидая, что я заговорю в его микрофон.

Он действительно ожидает, что я все им расскажу? Для людей, которых я даже не знаю, когда я не могу поговорить об этом даже с самыми близкими мне людьми? Покрываюсь холодным потом и чувствую, как капли стекают у меня по шее.

Открываю рот, чтобы послать его на хуй, но замечаю Элиану за его плечом, и слова застревают у меня в горле.

Она смотрит на меня с озадаченным выражением лица, рядом с остальными моими товарищами по команде, которые тоже наблюдают за тем, как я справляюсь с этим. Чувство спокойствия охватывает меня, когда я оглядываюсь на Элиану. Как одно ее присутствие может прогнать панику?

Мой взгляд возвращается к оператору, стоящему рядом с репортером, который направляет большой объектив прямо на меня, напоминая, что сейчас на меня смотрят многие, не только Элиана. Сделав глубокий вдох, я заставляю себя улыбнуться в камеру и возвращаю свое внимание репортеру.

— Это было трудно, – говорю я, сверкая своей фирменной улыбкой, — и я бы не справился без поддержки наших фанатов.

Репортеры начинают задавать новые вопросы, мужчины и женщины с камерами ослепляют меня ненужными вспышками своих фотоаппаратов. Я поднимаю руку, чтобы заглушить вопросы.

— Спасибо всем, я с удовольствием отвечу на другие вопросы после сегодняшних соревнований, но сейчас я собираюсь идти готовиться.

Отвернувшись, направляюсь прямиком к палатке команды, спасаясь от толпы репортеров. Остальные начали натирать доски воском, в то время как Габриэль тихо перешептывается с несколькими тренерами из соседних команд. Элиана, напротив, наблюдает за мной, поигрывая ремешком своей камеры.

Что-то в том, как она смотрит на меня, выражение, полное жалости, выводит меня из себя. Мне не нужна ее жалость, с меня этого хватит на всю жизнь. Но, не желая оставаться в одиночестве, на случай, если репортеры снова попытаются меня допросить, я подхожу к ней и сажусь на песок напротив.

— Привет, – говорит она, внимательно разглядывая меня.

— Привет, – отвечаю я отрывисто, бросая свою доску на песок перед ней, прежде чем достать воск из своей спортивной сумки.

Она молча делает несколько снимков, пока я готовлю доску.

Натираю доску воском и проверяю, правильно ли она закреплена, и трижды проверяю, в хорошем ли состоянии ремешок на щиколотке, но ничто из этого не помогает успокоить растущую тревогу в моей груди.

Мне нужно избавиться от этого чувства, убедить себя, что сегодня со мной ничего не случится, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это на щелчке ее фотоаппарата.

— Ты можешь опустить камеру? – спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Она тут же опускает ее, и между нами повисает тишина.

— Как ты себя чувствуешь?

Внимательно изучает меня.

— Что, ты теперь тоже репортер или просто одержима мной? – сухо отвечаю я.

Хмурится от моего тона, оглядывая меня с ног до головы.

— Я просто спрашиваю, как дела. Ты сегодня молчалив.

— Да, но я не чувствую себя обязанным отвечать. Мы не стали друзьями только из-за прошлой ночи, – говорю я.

Это удар ниже пояса, и я это знаю, но смотрю на Элиану самым холодным взглядом, на который только способен, и вижу, как в ее глазах появляется обида, когда она откидывает голову назад.

Ее реакция мгновенно рассеивает мою тревогу, заменяя ее чувством вины и сожаления.

— Пошел ты на хуй, – шипит она, стиснув зубы, и хмурит брови.

Как это возможно, чтобы кто-то оставался таким потрясающе красивым, даже когда он чертовски зол?

— Тебе бы этого хотелось, не так ли? – я выдавливаю из себя самодовольную улыбку.

Знаю, что бью ниже пояса, но я бы предпочел побыть один, чем выслушивать вопросы о моих чувствах прямо сейчас, просто я такой, какой есть. Она сердито фыркает и вскакивает на ноги, оставляя меня позади и направляется фотографировать остальных.