Мы с Мэгги бросаемся наперерез, он должен выехать прямо на нас. Отсюда прямая дорога к её дому. Он знает, что отсюда нам некуда податься.

Я передумываю и хватаю Мэгги за руку.

– Давай сделаем ещё один круг. Мы пройдем мимо магазина с пончиками.

Блейк находится на перекрестке, когда мы меняем направление. Машина начинает поворачивать, но она движется слишком быстро. Шины скользят, и я слышу быстрые глухие удары от действия блокировки тормозов. Он пытается подать назад и вправо, но Мустанг заносит на скользком асфальте. Заднее крыло виляет влево. Слишком сильно.

Он может врезаться во что-нибудь.

Я толкаю Мэгги, чтобы пройти оставшийся путь через улицу, мои пальцы крепко держат её куртку. Я вижу Блейка через лобовое стекло, его лицо бледное и напряжённое от страха. И в этот момент он врезается. Правым крылом он въезжает в телефонную мачту. Звук удара металла о дерево похож на крик.

А затем всё смолкает.

***

Все тихо и спокойно. Единственная вещь, которая движется – это воздушная подушка, выползающая из-под переднего стекла. Я задерживаю дыхание, высматривая Блейка.

– Всё в порядке?

Мы с Мэгги отпрыгиваем в стороны, поднимая взгляд. Пожилой мужчина смотрит на нас сверху вниз. Он продолжает застегивать своё пальто, надетое поверх пижамы. Должно быть, он услышал звуки аварии.

– Вы в порядке? – повторяет он. – Вы пострадали?

– Да, – говорю я, автоматически показывая на аварию. – Нет, мы в порядке. Там...

Скрежещущий звук дверцы Блейка, открывающейся наружу, останавливает меня. Я вижу его ногу, ступающую на землю перед машиной. А затем вторую. Мэгги крепко хватается за меня.

– Блейк? Это ты?

Кто-то появляется в поле зрения. На ней накинуто пальто, на шее узлом завязан шарф. Я не знаю её, но она выглядит как чья-то мама. За ней я вижу серый Минивэн, из которого она, видимо, только что вышла.

– Милый, ты в порядке? – спрашивает она, осторожно пересекая дорогу.

– Я уже позвонил в полицию, – говорит парень. Мы и забыли про него, он выходит на улицу, изучая машину Блейка с тихим свистом. – Я также позвонил эвакуаторам.

Затем Блейк выходит из машины, но его взгляд не останавливается на спасителях. Его взгляд не задерживается на покореженной машине, падающем снеге и людях, которые собрались рядом. Он смотрит на меня. Его взгляд такой же тяжёлый, как и Мэгги, вцепившаяся в мою руку.

Женщина-мамочка прикасается к его рукаву.

– Дорогой, давай я позвоню твоей маме.

Я вижу смирение в его взгляде. Потому что он не может просто оставить покорёженную машину и броситься за мной. Он остаётся там, с обеспокоенными соседями и полицией, которая уже в пути. И я не могу не бросить ему самодовольную ухмылку, перед тем как поворачиваю прочь.

– Пошли, – говорю я, дергая Мэгги за собой.

– Погоди, – тихо говорит она. – Полиция.

Я продолжаю идти, и она тащится за мной, вопрошая.

– Куда ты с-собираешься пойти? Полиция уже едет.

Я не отвечаю до тех пор, пока не уверена, что никто нас не услышит.

– Мы что, просто подбежим к ним посередине несчастного случая? Они подумают, что я сошла с ума, Мэгз. Честно, пока я своими глазами не увижу наркотики, я не буду уверена в том, что они ошибаются.

Я слышу тихий вой сирен с противоположного конца улицы. Мэгги тоскливо оглядывается через плечо, а затем прибавляет скорость, чтобы поравняться со мной.

Когда мы подходим, во дворе Мэгги пусто. Никто не скажет нам ни слова. Разговор о Коробке Не Для Сокровищ похож на разговор о том, где мы собираемся пообедать. Но мы не собираемся. Она хватает лопату из сарая, и мы бежим к дереву, где провели бесчисленные летние дни, закапывая различные романтичные записки или разрывая их обратно.

Она должна была стать капсулой времени. Во втором классе мы собрали несколько записок, вырезок из газет и тому подобные вещицы. Я положила свой любимый карандаш, а Мэгги – розовое пластиковое кольцо, которое она носила весь год.

Она плакала ночами об этом глупом кольце. На следующее утро я проснулась пораньше и потащилась по росе, покрывающей двор. Вернулась с грязными ногами и куском бижутерии из розового пластика. После этого, технически, коробка перестала быть капсулой времени. Но она была чем-то большим. Чем-то хорошим.

Земля с трудом поддается лопате в моих руках, но здесь не глубоко. Я отбрасываю комья земли до тех пор, пока лопата не натыкается на что-то твёрдое. Вот она.

Я достаю её, нащупывая ржавые замочки с чувством дежавю. Открываю и прикасаюсь к чёрной коробке внутри. А затем кусочки моего прошлого лета встают на место.

Я вспоминаю, как была здесь. Вспоминаю, как зарыла эту коробку и позвонила Адаму. Вспоминаю всё до этого момента. Месяцы сортируются, вставая на место как ключ, вставленный в замок. Дни в учебной группе. Вечера с Блейком. Всё на месте. Дыра в моей памяти исчезает. Сеансы гипноза доктора Киркпатрик. Новые друзья. Чашка за чашкой этой дрянной лимонной...

Моя голова дёргается, слёзы затуманивают зрение.

– Чай. О, Боже, они клали наркотики в чай.

Мэгги просто смотрит на меня, её рука на груди.

Оставляю коробку и сажусь на пятки, выдыхая. Воздух обволакивает моё лицо и смешивается со слезами, когда я вспоминаю свои слова Мэгги, такие жестокие и снисходительные. Я вижу её, будто это было вчера, спина прислонена к шкафчикам, на лице выражение жестокого предательства.

Я делаю вдох… воздух настолько холодный, что жалит мои лёгкие.

– Мэгги...

Снег падает всё также сильно, но я вижу выражение осознания, появляющееся на её лице.

– Ты вспомнила, д-да?

Я киваю, тяжело сглатывая, и желаю вырвать ужасные картины из моей памяти. И, может, даже Блейка. Его язык у меня во рту, а руки под моей футболкой. Чувствую, как сжимается горло, тошнота прокатывает сквозь меня.

Мэгги хватает меня за плечи и трясёт. Совсем не деликатно.

– Н-нет!

Я отчаянно отползаю прочь от неё, от маленькой черной коробки и от всех тех месяцев, которые желаю снова забыть.

– Мэгги, я говорила такие вещи… я делала такое… ты, Блейк, я… – останавливаю себя, потому что даже не могу говорить об этих безобразных картинках, пробегающих перед глазами. Безобразных по моей вине.

– Ты делала это, Хло. В прошлом.

Качаю головой, сжимая пальцы в кулаки.