Хватаю папки и открываю первую.
— Иск Сандерсона о незаконном увольнении.
Я просматриваю страницы.
— Мы можем вернуть его?
— Я свяжусь с его адвокатом.
Перехожу к следующей папке, файлу Эдвардса.
— Возвращение Эдвардса может оказаться немного более сложной задачей. — Хейс поднимает брови, когда я вопросительно смотрю на него. — Ты назвал его «никчемным, безмозглым и в скором времени без гроша в кармане мешком дерьма».
— Удвой ему зарплату и извинись от моего имени.
Я откладываю папку в сторону и перехожу к следующей. Имя на титульном листе заставляет меня задуматься, не сплю ли я.
— Джордан.
— Да, мисс Джордан Уайлдер. Эпическая заноза в моей заднице.
Мой взгляд устремляется на него, и я представляю, как наношу сильный удар в челюсть.
Брат вздыхает и крутит головой, как будто одна мысль о ней вызывает напряжение в его шее.
— Соглашение о неразглашении, которое я пытался заставить ее подписать.
— Зачем?
Его взгляд напрягается.
— Потому что все женщины, с которыми ты общаешься, подписывают его. — Он жестом указывает на документ, яростно взмахнув запястьем. — И все они делают это без вопросов.
Я перехожу прямо к последней странице и смотрю на пустую строку для подписи.
— Она видела это?
— Да. Вчера я рисковал своим здоровьем и безопасностью, чтобы принести его ей лично. — Он вытирает ладони о брюки, словно очищая руки от воспоминаний.
— Как она?
Его губы изгибаются, обнажая зубы.
— Кроме жизни в нищете?
Напряжение плотно сжимает мою грудь и вызывает боль.
— Она удивительно раздражает, если честно.
Я пытаюсь сдержать подергивание губ и терплю неудачу.
— Она не только отказалась подписать документы, но и имела наглость назвать меня «гигантским придурком», а затем потребовала, чтобы я «убрался к чертовой матери» из ее квартиры.
Я откидываюсь на спинку стула. Теплое чувство растекается по моим мышцам, и я улыбаюсь.
— Неужели?
— Она так и сделала. Меня никогда раньше не выгоняла женщина и я рад видеть, что это тебя забавляет. — Хейс делает паузу и бормочет проклятие. — Она также сказала, что подпишет документы, только если ты принесешь их ей лично.
— Этому не бывать.
Весь юмор и отвращение покидают его лицо, только чтобы смениться сосредоточенной решимостью.
— Алекс, послушай меня. Я не знаю, что произошло в той хижине, потому что по какой-то причине ты мне ни хрена не рассказываешь. Предполагаю, что вы пересекли некоторые границы, пока были там. Эта женщина могла бы продать свою историю в «Таймс», пойти на ток-шоу, могла бы вернуться, сказав, что беременна, и попытаться вымогать деньги…
— Она никогда этого не сделает.
Его улыбка сочится снисходительностью.
— Очень мило, что ты так думаешь, но на кону не только твоя задница. Ее история может заставить людей копаться в твоем прошлом. Тебе нужно подумать о компании, о нашей репутации, если история попадет в газеты…
— Она не сделает этого.
Он наклоняется вперед, упершись локтями в колени.
— Ты не можешь быть таким наивным. Она бедна, в отчаянии, даже сказала, что ее жизнь разрушена…
— Она так сказала?
