У меня перехватывает дыхание. Какого черта? Влюблена? Нет.
Или да?
— Как ты называешь то, что происходит между нами?
— Это временно.
Так он называл наши отношения. Он не собирается влюбляться в меня, и я бы с удовольствием сделала то же самое.
Нахожу ближайший туалет, и когда выхожу, обнаруживаю, что Александр ждет меня снаружи.
— Как все прошло?
— Понятия не имею. — Выражение его лица напряженное. — Большую часть разговора вел Хадсон.
— Ты никогда не поверишь, кого я встретила.
Он хватает меня за локоть и ведет к двери.
— Расскажешь в машине. Если я не выберусь отсюда, меня втянут в миллион разговоров, а я уже на пределе своих возможностей.
Мы получаем пальто из гардероба, и Мерфи открывает заднюю дверцу внедорожника, чтобы мы могли укрыться от ноябрьского ночного холода на предварительно нагретом заднем сиденье. Как только дверца машины закрывается, я поворачиваюсь к Александру и подробно пересказываю ему свою встречу с Билли Брейди.
— Мы собираемся встретиться на следующей неделе, чтобы он мог рассказать мне больше деталей! — Я, наконец, делаю полный вдох, ведь болтала быстрее, чем успевала вдохнуть полный глоток воздуха. — У меня никогда раньше не было такой возможности. Попасть в высококлассный ресторан означает, что появится так много возможностей для продвижения.
Выражение лица Александра не изменилось с тех пор, как я начала говорить, такое же пустое, как всегда, но воздух в машине заметно изменился, как будто кислород медленно вытекает из пространства вокруг нас. Я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, опасаясь, что у меня не будет шанса на еще один вдох.
В тусклом свете трудно прочесть мельчайшие нюансы выражения его лица, которые могли бы дать мне какой-то намек на то, что он чувствует. Но даже в темноте я чувствую его неодобрение.
— Что думаешь? — осторожно спрашиваю я.
Александр отрывает от меня взгляд и смотрит вперед.
— Тебе нечего сказать?
Он не отвечает.
Машина останавливается перед его домом, и мужчина выскакивает из машины раньше меня. К тому времени, как я выбираюсь на улицу, он уже внутри здания. Я смотрю сквозь стекло, как он быстрым шагом идет к лифту и нажимает кнопку.
— Спасибо, Мерфи.
Он кивает, и его теплая улыбка кажется извинением.
Мне приходится ждать лифта, так как Александр поднялся на нем раньше меня. С каждой проходящей секундой я чувствую, как мое собственное раздражение пускает корни и прорастает. Когда, наконец, подъезжает лифт, я в бешенстве. Что за ребячество! Если ему есть что сказать, почему просто не сказать это? Это он сказал, что наши отношения временные. Я делаю все, что в моих силах, чтобы не влюбиться в него, в то время как он продолжает отталкивать меня, и даже не может порадоваться за меня, когда я получаю возможность что-то изменить в своей жизни?
Выскакиваю из лифта и врываюсь в пентхаус, готовая сказать ему, что именно я чувствую, но мужчины нигде нет. Ни в спальне, ни в гостиной, ни на кухне.
Бросаю сумочку на кровать и вытаскиваю заколки из волос, мысленно репетируя свою речь. Как только он вернется сюда, где бы он ни был, я все ему выскажу. Куда он мог подеваться? В последний раз, когда он исчез, то сказал, что был в спортзале.
Я выхожу из пентхауса, мимо лифта, к двери на противоположной стороне. Набираю код, надеясь, что он совпадает с кодом его входной двери. К счастью, она открывается. Когда вхожу, я слышу его гортанное ворчание в унисон с ударами костяшек пальцев по боксерской груше.
Как и в остальном здании, все белое и стеклянное, и когда я поворачиваю за угол, вижу Александра, раздетого до брюк от смокинга, с рубашкой, галстуком, пиджаком, ботинками и носками, сваленными в кучу вдоль стены. Его тело кажется каким-то большим, опухшим и мокрым от пота, когда он вколачивает кулаки в тяжелый мешок.
Когда он замечает меня, его лицо искажается животной яростью.
— Убирайся отсюда!
Мое сердце подпрыгивает и замирает, когда адреналин наполняет мои вены.
Мужчина бросается ко мне, но его позвоночник словно сжимается и не позволяет ему сделать еще один шаг ближе.
— Убирайся к чертовой матери! Сейчас же!
— Нет. — Один слог похож на падение булавки в комнате, наполненной лязгом металла, и все же он слышит его громко и ясно.
Мужчина наклоняет голову и подкрадывается ближе. Его плечи напрягаются с каждым шагом, а сжатые в кулаки руки заставляют вены на предплечьях вздуваться. Его брюки низко висят на бедрах, и каждый мускул в его теле напряжен.
— Уходи. Я больше не буду тебя предупреждать.
Его зрачки расширены, съедая весь ореховый цвет глаз и оставляя только бездушную черноту. Я ищу в этом человеке какой-то намек, что мой Гризли все еще там внутри. Но только полный ненависти взгляд сияет в ответ.
Все внутри меня кричит бежать в противоположном направлении, но мои ноги несут меня ближе.
— Не испытывай меня! — Его ноздри раздуваются, дыхание входит и выходит рывками из легких.
Я протягиваю руку, чтобы обхватить его челюсть, но мужчина отбрасывает мою руку в сторону.
— Я не хочу причинять тебе боль, — рычит он.
