Провожу рукой по волосам, затем сажусь напротив брата.
— Мне нужно рассказать Джордан о Бренди. — Прошло так много времени с тех пор, как я произносил ее имя, что на моем языке оно звучит странно.
— Что? Нет. — Хейс осторожно ставит свою кружку с кофе, как будто боится, что уронит ее или, что более вероятно, бросит. — Ни за что. — Его взгляд мечется из стороны в сторону. — Она здесь? — шепчет он. — Тебе не следовало даже произносить ее имя.
— Она наверху. — Я дергаю себя за волосы, затем откидываюсь на спинку дивана. — Я немного слетел с катушек прошлой ночью.
Хейс становится совершенно неподвижным.
— С ней все в порядке?
Я съеживаюсь. Меня тошнит от одной мысли о том, что он вообще должен спрашивать.
— Я был жесток, но не думаю, что причинил ей боль.
— Не думаешь? Господи, Алекс. — Он обхватывает голову руками и потирает лицо. Затем поднимает голову и глубоко вздыхает. — Все в порядке. Она подписала соглашение и не может говорить…
— Я его уничтожил.
Парень вскакивает с дивана, как будто его укололи в задницу.
— Ты в своем уме? Зачем ты это сделал? Ты понимаешь, что полностью трахнул всех нас, верно? Ты эгоистичный придурок!
Я стискиваю зубы, желая защититься, но знаю, что он прав.
— Она собирается нас всех облапошить, — бормочет он, расхаживая вдоль окна. — Мы облажались.
— Я хочу, чтобы Джордан все знала.
— Нет. — Он тычет в меня пальцем, его лицо быстро краснеет. — Ты подписал соглашение о неразглашении. Если скажешь хоть слово, брат или нет, я сам подам на тебя в суд.
— Я знаю, что подписал. И ничего не скажу. — Я встаю и встречаюсь с ним лицом к лицу, брат с братом, мужчина с мужчиной. — Вот почему мне нужно, чтобы ты сказал ей.
Его лицо бледнеет.
— По закону у меня связаны руки. Твои — нет.
— Ни за что. — Хейс качает головой. — Нет. Нет! — Он отходит от меня. — Я не буду этого делать. Я собираюсь уйти и притвориться, что этого разговора никогда не было…
— Ты мой адвокат. Как твой клиент, я прошу тебя рассказать ей все…
— Ни за что на свете, — шипит он.
— Тогда ты уволен.
Он резко оборачивается и смотрит на меня.
— Ты не можешь этого сделать.
— Могу. Как мой адвокат, если ты откажешься выполнить мою просьбу, я уволю тебя и найму другого, который это сделает.
— Но Август будет…
— Он сделает все, что я захочу. Мы оба это знаем.
В его глазах мелькает боль отвергнутого сына. Хейс, кажется, осознает свою слабость, потому что через секунду превращается в сталь и свирепо смотрит.
— Если она заговорит, то может уничтожить нас всех.
— Я знаю.
Его рот кривится от отвращения.
— И тебя это устраивает?
— Да.
Он проводит руками по волосам.
— Ты действительно чертов псих, — говорит он сквозь грустный, разочарованный смех. — Тебе нужна психологическая помощь.
Я киваю. Он прав. Но это не меняет того, что я чувствую.
— Ты ей скажешь.
Он поднимает руку.
— Дай мне минутку. Мне нужно подумать. Тебе следует переспать с этим несколько дней. Если ты все еще захочешь сказать ей…
