Праздник мне понравился. И в то же время остро захотелось вернуть все те блага, которые доступны в будущем любому человеку: электричество в доме, белый хлеб на столе и музыку. Хотя бы в виде радио. Оно конечно здесь было, но далеко не у каждого. Да и работало не круглосуточно.

Когда мы вернулись домой и отец спросил меня, как мне праздник, я ему честно ответил:

— Стану конструктором! И создам такой аппарат, чтобы у каждого в кармане была своя собственная музыка.

Зима — лето 1919 года

Как и обещал, в январе отец привел меня на завод. Представил сначала секретарю своего цеха — седому уже дядьке лет пятидесяти. Митрофан Иванович здесь же работал начальником токарного цеха и должности совмещал. Затем уже познакомил и со своим бригадиром. Молодым инженером лет двадцати пяти, недавним выпускником Московского технического университета. После чего мне было заявлено, что первый месяц я буду при отце. Он же и обязан обучить меня основам слесарного дела. Обычно в учениках ходят год, но с учетом моего возраста, быть мне в этой «должности» не меньше трех лет. И то, если нигде не «накосячу» и покажу себя с лучшей стороны. Из хороших новостей — мне как ученику полагался оклад. Вроде и небольшой, всего пятьдесят рублей, но если учесть, что отец зарабатывал чуть больше четырех сотен, то это ого-го какие деньги!

— Половину — в семью, — веско предупредил меня отец, когда я подписал честь-по чести трудовой договор.

Я лишь кивнул на это, признавая, что действительно свой вклад должен вносить каждый. Уже успел проникнуться местным духом коллективизма. К тому же учебники то тоже были не бесплатные. Пусть не все, но их приходилось покупать. Хорошо, что для первого класса их немного нужно. Однако я помню, как отец кряхтел осенью, подсчитывая траты после посещения рынка. В полноценные книжные лавки он соваться даже не пытался, а на рынке можно было подешевле купить с рук что называется «б/у».

Как и думал, ничего серьезного мне делать не давали. Однако на вопросы отвечали охотно, но в основном во время перекуров. Как называется тот или иной станок. Что на нем можно сделать и почему нельзя мне.

— Силенок тебе еще, Сергунь, не хватит, — посмеивался отец. — Да и роста. Сам видишь, ты не то что до рычага подачи сверла не достанешь, станине «в пупок» дышишь!

Но было интересно. Раньше я вот так на практике с токарным трудом не сталкивался.

Из-за работы на заводе личного времени почти и не стало. Изредка все же удавалось увидеться с Борей. Впечатления от посещения елки еще были свежи и мы с ним договорились собрать собственный радиоприемник. Для начала. Схемы как это сделать были в свободном доступе. Боре отец по его просьбе стал выписывать аж три журнала по радиотехнике: Радиолюбитель, Радио всем и Новости радио. Так что какие детали нам понадобятся, мы знали. Осталось их лишь раздобыть. На Боре была «разведка» — найти, где их продают и по какой цене, а на мне — денежная часть мероприятия.

Отдыхал я на переменах и иногда на самих уроках. Хотя последнее и не всегда удавалось. Яков Моисеевич зорко следил, чтобы я не отвлекался и заваливал меня заданиями уже за третий класс. Об этом я узнал случайно, когда мне в тетрадку заглянул Олег и, присвистнув, сказал, что только у старшего брата такое видел. А тот как раз в третьем классе учился.

Где мне действительно было интересно — так это на уроке по истории революции. Хоть там и лилась пропаганда, какой молодец Ленин, Бухарин, Зиновьев и прочие товарищи, да и события описывались без подробностей, но даже краткая выжимка того, как протекала борьба с царизмом, захватывала мое воображение. Я-то до этого и этой «выжимки» не знал. Ну и интересно было послушать, что говорят про капиталистические страны в нынешнее время. Лозунг «вокруг враги, на нас нападут в любой момент» я старался не то чтобы пропускать мимо ушей, но относиться гораздо нейтральнее к нему, чем мои одноклассники. И с одной стороны сообщения о том, что Красная армия заменила Германские войска то в одном, то в другом регионе страны вроде подтверждала мою точку зрения. Я вообще был удивлен, что они там стояли. Но были — после Первой мировой, названной здесь буржуазной, по международному соглашению обязаны были остаться до смены войсками Антанты.

Однако когда в конце января французские и греческие войска заняли южную Украину мой нейтралитет про «капиталистов-врагов» изрядно пошатнулся. А новость в газетах о мятеже матросов французского флота, потребовавших покинуть акваторию Черного моря и прекратить интервенцию, заставило серьезнее отнестись к словам наших партийных идеологов про то, что среди рабочих в капиталистических странах у нас есть друзья и соратники.

Осуществить свою задумку с радиоприемником нам с Борей удалось лишь весной. Из-за моего отца.

— Ты, Сергуня, уже сам зарабатываешь, вот и учись тратить с умом. Сначала — купи то, что необходимо, а лишь затем на свои задумки траться, — заявил он мне, стоило мне получить заветные бумажки в бухгалтерии завода.

Под необходимым отец понимал новую одежду. Из старой я уже вырос, и менять ее в любом случае пришлось бы. Но теперь это было не из заработка отца, а из моих кровных. Вот и накопилась у меня нужная для деталей радиоприемника сумма лишь к весне.

Собирать же радиоприемник мы с Борей отправились на завод, где я работаю. Требовалось не просто соединить детальки вместе, а еще и припаять их между собой. Нужного инструмента ни у кого из нас не было. Зато у меня был допуск на завод и установившиеся хорошие отношения с рабочими, чем мы и решили воспользоваться.

— Держи, — протянул мне паяльник Иван.

Он был рабочим на заводе, а сейчас мы находились в цеху сборки самолетов. Инструмент для наших целей был у них и отцу пришлось идти «на поклон» к Михаилу Александровичу — начальнику их цеха. Семь взрослых мужиков обступили нас с Борей, ожидая интересного зрелища. Но при этом в их глазах было видно еще и уважение.

Антенну уже подцепили около окна и протянули от нее провод к короткой дощечке, на которой мы с Борей решили разместить детали радиоприемника. Сами детали к дощечке крепили клеем. Не все. Катушку, выполняющую роль колебательного контура, которым и «ловят волну», присобачили на болты. Конденсатор, необходимый чтобы снизить шипение и позволить хоть что-то услышать, присоединил также к дощечке. А вот провода, которые их соединяли между собой, уже и клеили. Паять же нужно было места соединения проводов с катушкой и конденсатором. Плюс — антенна, провод заземления для усиления сигнала и собственно динамик, он же громкоговоритель. Я еще очень удивился, что у такого радиоприемника нет источника питания, когда изучал схему. Но оказывается такое возможно. Простейший радиоприемник работает за счет энергии от принимаемого сигнала.

Сначала я осторожно ткнул паяльник в припой и тут же поднес инструмент к контакту провода антенны с катушкой. Чуть-чуть подержал и убрал паяльник в сторону. Его тут же перехватил у меня Боря. Мы с ним договорились делать припои по очереди. Он уже таким же манером соединил катушку с заземлением. После дошла очередь припаять конденсатор. Он располагался по схеме параллельно катушке. И лишь после него подцепили динамик. В одном месте цепь осталась незамкнутой. Сюда мы хотели подцепить «выключатель». Не круглосуточно же наше радио будет работать?

Пока мы с Борей занимались делом, от усердия аж языки повысовывав, мужики тихо обсуждали нас. Пока я ждал своей очереди паять, даже удалось разобрать один интересный разговор:

— Хорошо собирает. Ни разу не ошибся. Толковый сборщик растет.

— Бери выше — инженерАми станут. Вон, уже до чего додумались.

— Так по готовой схеме. Так и я могу.

— А в их годы смог бы? Вот то-то!

— Сергуня и слесарем хорошим сможет стать. Но инженером конечно было бы лучше, — вздох отца.

— Ты вот чего, Федя, ко мне его переводи, — слышу голос Михаила Александровича.

— С чего это?

— Сам говорил — он радио увлекается. Да и если инженером его хочешь увидеть — у нас он больше для этого получит. Вам слесарям золотые руки нужны, а у нас — голова в первую голову. Самолет правильно собрать — не деталь по чертежу выточить.

— Думаете? — удивленно-задумчиво переспросил отец у начальника сборщиков.

— Знаю!

— Ну… может и так. Но я же за него в ответе. Да и Митрофан Иваныч что скажет?

— Я с ним поговорю. Но такие кадры нам нужны! И Борю этого тоже взять можно. Толковые мальцы растут.

Тут мы закончили, и я торжественно замкнул цепь.

— Пшшш. пшшш… — раздались хрипы из динамика.

Боря сразу кинулся крутить колесико на конденсаторе.

— Пшп. пшш… хрр. аши. пш. строители доблестно трудятся, чтобы обеспечить советский народ жильем, — пошел наконец внятный звук из приемника.

— Ура! — закричал первым и зааплодировал нам Иван.

Там и остальные мужики его поддержали.

— Были бы вы постарше, можно было и отметить первый успех, — добродушно посмеялся монтер Васильич.

— Ты мне сына не спаивай, — тут же одернул его мой отец. И уже Михаилу Александровичу, — я поговорю с Митрофаном Ивановичем. Может действительно Сергуне у вас будет лучше.

Уже через две недели мое рабочее место на заводе поменялось. Вместо работы с токарными и фрезерными станками, я стал осваивать нелегкий труд сборщика. Правда и здесь моя роль осталась прежней — в качестве разнорабочего. Зато сменились инструменты, и пошли новые знания. Гораздо более потребные мне для дальнейшего создания собственных гаджетов. Борю тоже не забыли. Что еще теснее сдружило нас на почве совместной работы.

Созданный нами радиоприемник «переехал» из цеха завода в наш барак. Что тут же подняло мой авторитет среди его жителей. Из «мальца пока еще несмышленого» я вырос до «сообразительного и перспективного малого». Да еще и приносящего пользу обществу, что ценилось на порядок выше, чем просто «сообразительный». Тот же дед Демьян теперь стал считать не зазорным со мной за руку здороваться, как со взрослым. А это для него показатель. Раньше-то чаще я от него слышал, что меня порют мало.

В цеху вскоре оценили не только нашу с Борей сообразительность, но и возможность залезть в узкие места самолета, куда взрослому не подлезть при всем желании. Это оказалось полезным, когда нужно было достать какую-то улетевшую при монтаже и закатившуюся деталь, или прохудившееся дерево клеем промазать с внутренней стороны.

Потихоньку я стал осваивать устройство самолетов. Обычно это были бипланы — самолеты с двумя рядами крыльев, соединенные поперечными рейками. Хотя встречались и монопланы, и даже экзотика — трипланы. Количество моторов на них тоже разнилось. От одного и до четырех, бывало даже шести.

В школе дела тоже шли хорошо. Настолько, что не только Яков Моисеевич принялся давать мне программу старших классов, но и другие учителя переняли его метод. Хотя и удивлялись такой моей обучаемости. Мне же задерживаться надолго в школе не хотелось категорически, особенно сейчас, когда появилось более интересное занятие. Если получится закончить программу досрочно, обязательно этим воспользуюсь.

Несмотря на то, что на заводе я стал появляться каждый день с начала года, самих летчиков, для которых самолеты и строили, я видел лишь издалека и то не всегда.

С летчиком-испытателем нашего завода лично я смог познакомиться лишь спустя два месяца после того, как меня перевели в цех сборки. Я как раз лазил по самолету, выполняя его осмотр на целостность корпуса. Рабочие живо оценили то, что мне проще подлезть изнутри и мою внимательность, и тут же спихнули на меня эту обязанность. Вот когда я выполз наружу, то и встретился взглядом с Николаем Патрушевым.