— Да… ну… так, по-разному…

В общем, за следующие пять часов, то и дело вставляя дурацкое мычание, Пашка узнал, что Люся Пионова занимается йогой, долго каталась на роликах, но надоело, хочет летом в поход с рюкзаками и ночёвками в палатке, живёт с родителями и не имеет братьев с сёстрами (везучая!), ненавидит макаронные изделия и призирает кетчуп, очень любит морепродукты, прочитала несколько сотен книг и почти не смотрит телевизор. На Пашкино счастье, поддерживать диалог с мычащими бессвязно собеседниками Пионова тоже умела. Они дошли пешком до самого её дома в трёх кварталах от школы. И на прощание Пионова Пашку поцеловала! В щёку, конечно, но так запросто, будто это вообще норма — красивой девчонке Пашку в щёку целовать!

Он так обалдел, что ещё потом минут пять стоял как вкопанный, пока не испугался, что у Пионовой на эту сторону окна выходят, и она его ступор заметит.

Домой ехал на маршрутке, и так ноги гудели. В голове царил кавардак.

Выходило, что не так уж страшно и сложно общаться с девками, даже и с красивыми. Может, если бы Пашка был посмелее, имелся бы у него уже целый арсенал! Во всё это настолько нереально было поверить, что он даже временами опасался проснуться.

Дела… Ну и дела…

Бляха муха! Дела! Толик же сказал поговорить с задротами и выучить их ржать в правильных местах над Славкиными прихвостнями! Только куда уже, десять вечера… Ничего, завтра физра первым уроком — там и перетрёт. Тем более идея это гиблая, не смогут они. И вообще надумал Толик какую-то очень сомнительную муть. От которой синяков не оберёшься. А Пашке теперь того, лицо надо беречь.

Глаза у него красивые, надо же.

Ай да приложуха всё-таки! За пару дней всю Пашкину жизнь перевернула. Интересно, можно теперь считать, что они с Пионовой встречаются? Или он это должен ей предложить, а она — согласиться? Оно как у баб положено-то? Не спроста она сказала, что рассталась с кем-то.

«Интересно, а чё у них было?» — вдруг взревновал Пашка. И тут же подумал мечтательно: «А вдруг она даёт…» — и унеслись его мысли в похабное фантазёрство.

О приложухе благословенной вспомнил Пашка только уже дома, перед сном. После того, как с предками поскандалил: должен, оказывается, Пашка сегодня был помогать клеить обои, а он трубку не брал (и правда: на телефоне нашлось пять пропущенных от матери, потому что на первом звонке во время монолога Пионовой Пашка там звук убрал и врубить забыл потом). Отец подключился, заподозрив, что Пашка уроки не сделал и из дома свалил, пришлось врать, что в первую неделю ничего не задают после каникул, только ему не поверили.

Короче, хрен Пашке, а не финансирование от таких родителей, и как Толику косарь отдавать было непонятно. Хорошо хоть ещё немного осталось, надо же завтра будет Пионову чем-то угощать.

Приложуха за тотальное к себе невнимание в обиде не осталась. Выдали Пашке при входе разом три перевёрнутых игрека, четырёх овнов (и с ними шестой уровень), лисицу, две «G» на боку, два «икса», цельную «П», две недоведённые «П» и дракона! Ну и пятьсот баллов, конечно.

А ещё новый странный квест:

«12. Предложи Егору Краснопупинскому отжиматься вместе. Награда — 10 баллов».

И как это понимать? Егор из Славкиной шайки. Что значит предложить отжиматься? С какого перепугу?

Ладно, временных рамок нет, так что хер с ним на сегодня. Вообще не до загадок сейчас. Лазить и разбираться, что на кучу баллов можно сделать, желания тоже не возникало. Иные желания, так и эдак представляя Пионову, Пашка удовлетворил в туалете. А потом, сам не понял как после такого-то дня, уснул. И хорошо, потому что утром он решил поймать Люську около остановки и проводить к школе. Надо было удостовериться, что она его не стесняется.

Утром дали овна. Но Пашка даже не обиделся: бараном он себя не чувствовал совсем. Наоборот! Едва ли не впервые в жизни ощущал какую-то уверенность, что ли. И, похоже, хотел идти в школу. Ну то есть не в школу, конечно, а на остановку к Пионовой.

Если бы не она, наверняка прогулял бы физкультуру.

А ещё надо же с тупнями поговорить, блин.

Самого себя Пашка к тупням не относил. Да, авторитетом в школе он не блистал, но хотя бы драться научился. Сдачи давал, не зависал в тупой безысходности между измерениями, пока ему наваливали. И тем хотя бы немного, но гордился.

Пионова Пашке неожиданно обрадовалась. Прямо-таки просияла. Опять чмокнула в щёку, да ещё и под руку взяла.

Довольный сверх меры переживать он по поводу этого начал метров за сто до школьного двора.

Вот кретин! Так хотел проверить, не будет ли она его стесняться, что совсем мозги выключил и о безопасности забыл. А-ну как кто-то из придурков Славкиных его с бабой увидит и решит показательно опустить? При ней? Это же конец всей петрушке!

— Твою мать! — выдал Пашка в пятидесяти метрах от школы, и остановился. — Форму для физры забыл.

— А ты далеко живёшь вообще? — испугалась Пионова, и глянула на дисплей телефона. — Целых шестнадцать минут до звонка. Но ещё ж переодеваться.

— Да вон в том доме живу, — указал пальцем Пашка, и она нахмурилась.

Но потом хмыкнула:

— Везёт. Ну беги, успеть можно.

— Сорян! До встречи! — выдал Пашка и метнулся по дорожке, а вскоре уже застыл, тяжело дыша, за поворотом в ближайший двор.

Форма у него была с собой, запихана в ранец. Выждав минут с семь, Пашка понёсся бегом уже к школе.

В раздевалке никого не было: когда физра шла первым уроком, те, кто вообще на неё являлся, переодевались дома. Пашка тоже обычно так делал, но в этот раз устыдился своего потасканного спортивного костюма. Хотелось перед Пионовой козырнуть.

На улице оказалось, что ещё не объявлялся физрук. Такое с ним бывало редко. Девки ругались и зевали, парни из Славкиной шайки собрались в кучку и о чём-то переговаривались вполголоса, Толик поодаль у футбольных ворот что-то жарко втирал Лебедеву.

Пашка уже хотел подойти к Завихренникову (Маркина что-то вообще не наблюдалось), когда вдруг отделился от других парней Егор Краснопупинский. И объявил громко на ходу:

— Короче, раз такие дела, физру я проведу! — А потом глянул на Пашку ничего хорошего не предвещающим взглядом. — Слышь, Соколик? Будешь сдавать жим лёжа. И поживей давай!

Пашка напрягся. Похоже, прав был Толик! Ща начнут доказывать, что остались крутыми без Марципана. И, конечно, за чужой счёт.

— Ты чё стоишь, оглох, что ли? — воинственно уточнил Краснопупинский. — Или отжиматься не умеешь? Так я тебя ща подучу! — хохотнул он.

Вроде, по плану Толика сейчас все должны были Егора обстебать, но что-то никто рта не раскрывал, даже сам Толик. Лебедев так и вообще ему за спину спрятался. Зато Светка и её вечная спутница Мила Юлова заинтересованно повернулись от стоящей кру́гом бабской кучки. Светка окинула Краснопупинского оценивающим взглядом. Отличница Дашка Подушкина помрачнела и отвернулась.

Так-то отжаться Пашка мог очень даже нехило. И уже был готов показать этому придурку, что хлюпиком не является, что не на того напал и поржать над ним не выйдет.

И тут в голове как будто что-то звякнуло.

«12. Предложи Егору Краснопупинскому отжиматься вместе. Награда — 10 баллов».

Твою ж мать!

На рожон Пашка обычно не лез. Это в любом случае заканчивалось дракой и победой противника ввиду численного перевеса. Просто так именно Пашку пиздили редко, потому что он ощутимо давал сдачи.

Проще поотжиматься, так-то. Куда как проще. Тем более Пашка мог раз тридцать, а то и тридцать пять. Над таким не погогочишь.

А с другой стороны приложуха пока херни не советовала своими квестами. Одна Пионова чего стоит! Даже непонятно, что круче — крах Марципанникова или Пионова…

— Вместе давай! — нежданно сам для себя объявил Пашка. — Кто больше.

— Чего-чего? — хохотнул Краснопупинский, и сделал шаг в Пашкину сторону. — Это кто тут учителя не слушает?

— Обосраться боишься? — уточнил Пашкин язык, и тело приготовилось отбивать неминуемую атаку.

И где же там хвалёный Толиков стёб? Молчит, падла, в тряпочку.

— Упал и отжался, — сквозь зубы выдавил с угрозой Егор, очень заметно помрачневший.