— Что за черт?
Я тяжело дышу, когда мы входим прямо в блиндаж и подходим к огромной металлической двери, которая, похоже, способна защитить людей внутри от ракетного удара.
Киллиан подходит прямо к нему и наклоняется, и я с удивлением наблюдаю, как его глазные яблоки сканируются, словно какой-то входной код.
— Хорошо, Джеймс Бонд. Мы что, собираемся войти в вашу секретную штаб-квартиру?
Киллиан ухмыляется, когда массивная дверь начинает открываться.
— Никогда нельзя быть слишком осторожным.
— Хотя определенно можно быть немного экстравагантным, — бормочу я, когда мы проходим через вход в то, что, как я могу только предположить, является огромным вестибюлем того, что кажется скорее безопасным особняком, чем конспиративной квартирой. — Я думала, мы входим в какой-нибудь модный бункер, а не в подземное поместье.
— Подожди, пока не увидишь бассейн.
Я закатываю глаза. Почему я не удивлена? Хотя я не могу не отметить, каким гребаным идиотом, должно быть, был Серджиу, если воспользовался одной из конспиративных квартир ДеЛоренцо, чтобы спрятаться от главы семьи ДеЛоренцо. Плохой ход с его стороны.
Им овладевает серьезность, и мне приходит в голову, что и Серджиу, и Моника где-то здесь, и в любой момент они могут наброситься на нас.
— Они знают, что мы здесь?
— Нет, камеры наблюдения были отключены до нашего приезда, и сигнал тревоги прозвучит только в том случае, если сканер сетчатки будет активирован кем-либо, кроме меня. У нас все в порядке.
Подземный безопасный особняк, конечно, далеко не так роскошен и велик, как его дом, к которому я привыкла, но здесь определенно нет ничего такого, от чего можно было бы задирать нос. Отделка изысканна, и ясно, что тот, кто отвечал за создание этого шедевра, делал это от всего сердца. Я могла только мечтать о таком доме, как этот.
Полированный мрамор и золотые поручни на лестнице поражают воображение, а гостиная зона, расположенная вокруг открытого камина, поражает воображение. Таких домов, как этот, просто не существует, и все же у Киллиана он практически не используется, стоит здесь, под холмом.
Киллиан замолкает, и вместо того, чтобы давать мне словесные указания по особняку, он указывает, куда он хочет, чтобы я пошла, и я могу только предположить, что мы приближаемся.
Я не уверена, в чем заключается план, и, честно говоря, сомневаюсь, что Киллиан тоже знает. Мы просто придумаем его по ходу дела, но что я точно знаю, так это то, что один из обитателей этого особняка представляет значительно большую угрозу, чем другой. И хотя они оба заслуживают ужасного конца за то, что они сделали со мной, я думаю, можно с уверенностью предположить, что один из них умрет гораздо быстрее, чем другой.
Как по команде, мы поворачиваем в открытую гостиную, и прямо там сидит, полностью погруженная в образ Настоящих домохозяек Беверли-Хиллз, женщина, которая избила меня в ванной и наняла киллера, чтобы убрать меня, только, я полагаю, она не ожидала, что все так испортится.
Неизвестно, стояла ли именно она за идеей отправить меня обратно к Иезекиилю для продажи, но ясно, что Серджиу был тем, у кого были связи, чтобы это произошло.
Киллиан вытаскивает пистолет, и я выгибаю бровь, не осознавая, что он был при нем, но, полагаю, в этом есть смысл. Такой человек, как Киллиан ДеЛоренцо, никуда не ходит без оружия. Даже когда он в постели, оружие всегда под рукой.
Он достает что-то из кармана, и я смотрю, как он прикручивает это к рукоятке своего пистолета, и понимаю, что это, должно быть, глушитель, что заставляет меня осознать, что если я собираюсь стать частью жизни Киллиана, мне нужно научиться этому дерьму... и быстро.
Киллиан жестом приглашает меня следовать за ним в гостиную, и когда я это делаю, он протягивает мне пистолет. Мои глаза расширяются, когда я в шоке забираю его у него. Я не понимала, что он хотел, чтобы я сыграла в этом какую-то роль. Я думала, что просто согласилась прокатиться. Хотя, может быть, так оно и должно быть. Никто не знает, какие планы пульсируют в его порочном мозгу.
Мы останавливаемся в нескольких футах от Моники, пока она продолжает смотреть свое шоу, совершенно не подозревая, что жить ей осталось всего несколько мгновений. Киллиан заходит мне за спину и меняет мою стойку, расставляя ноги и поднимая руки, пока пистолет не будет направлен прямо ей в затылок.
— Если она попытается убежать, — шепчет он мне на ухо. — Стреляй.
Я тяжело сглатываю и киваю, чувствуя, как начинают действовать нервы, но все, что я могу сделать, это наблюдать, как он обходит меня и нагло приближается к ней. Он откидывается на спинку дивана, как будто его пригласили на ланч, и только после того, как он откашливается, она понимает, что она не одна.
Моника резко оборачивается, ее глаза расширяются, когда она замечает Киллиана, сидящего в футе от нее, и когда она переводит взгляд на меня, ужас на ее лице делает все стоящим того.
— Нет, — выдыхает она, давая понять, что не ожидала, что я выживу после ночи с Иезекиилем.
Киллиан поднимает один палец и прижимает его к губам, предупреждая ее хранить молчание, и когда она заметно сглатывает, а ее глаза наполняются ужасом, она делает, как ее просят. Этот палец двигается, показывая Монике встать, и, как обученный робот, она поднимается с дивана, не в силах отвести от него взгляда.
Она — его очарованная аудитория, и это только показывает, какой властью он обладает. Это одновременно завораживает и пугает, но я бы не хотела, чтобы было по-другому. Человек в его положении должен быть таким. Ему нужно запугивать тех самых людей, которыми он управляет, чтобы подобные вещи не происходили. Но Монике и Серджиу стало слишком комфортно, и они по глупости поверили, что они выше закона Киллиана.
Киллиан встает и медленно обходит диван, пока не оказывается прямо у нее за спиной, и теперь, когда он вышел из поля ее зрения, ее взгляд останавливается на мне, и впервые я понимаю, каково это — смотреть прямо в глаза смерти.
— Ты видишь мою прекрасную жену? — Киллиан бормочет, его голос едва слышен из-за телевизора. — Ты знаешь, что происходит с людьми, которые причиняют вред тем, кого я люблю?
Тело Моники заметно дрожит, но она не осмеливается попытаться убежать. Она знает свою судьбу, и хотя она может быть напугана, она также принимает ее.
Затем, будучи добрым человеком, каким я его знаю, он поднимает руки — одну обхватывает за подбородок, а другую кладет на затылок — и резким движением прекращает ее страдания, отказываясь затягивать их дольше, чем необходимо.
По комнате разносится ужасающий треск, и вот так же безжизненное тело Моники падает на пол.
Взгляд Киллиана останавливается прямо на мне, удостоверяясь, что со мной все в порядке. Эта смерть не была похожа на другие, свидетелями которых я была до сих пор. Эта была другой. Это не было кровавым или безрассудным. В этом не было ничего дикого или жестокого, просто... легкой. Это была женщина, и хотя она творила со мной ужасные вещи и заслужила миллион смертей, это неприятно отзывается у меня в груди.
Мой взгляд падает на ее безжизненное тело, когда Киллиан подходит и встает рядом со мной.
— Все кончено, Ангел, — шепчет он, нежно целуя меня в висок. — Она никогда больше не сможет причинить тебе боль.
Я проглатываю комок в горле и киваю, и вот так мы поворачиваемся и выходим из гостиной. Потому что, хотя Моника, возможно, мертва, ее муж определенно не мертв, и пока он не испустит последний вздох, мы не прекратим его поиски.
36
КЬЯРА
