Мужик в тельняшке продолжал отбиваться от разьяренной Командирши, которую сдерживал Дядя Лёня. Потому что ей вообще было плевать на генерала в окне, на то, что доску швырнула жена мужика, а не он сам, и на скорую, которую вызвали особо сердобольные соседи, тоже. В свою очередь, супруга «морячка» решив, что жизнь и здоровье благоверного всяко дороже, чем хрусталь, даже чехословацкий, выбежала на улицу и бросилась на его защиту. В итоге Дяде Лёне пришлось оттаскивать не одну злую бабулю, а двух сцепившихся женщин.
Следом появился генерал. Пока он добрался до места схватки, Демидов, Строганов и Ермак сбежали. Я — нет. Ибо это было глупо. Меня, как и мой кед, видели все. Смысл? Все равно разыщут. Да и потом, я не сделал чего-то ужасного. Не́чего в окна выглядывать в неподходящий момент.
А вот Наташка вместе с Максом остались стоять рядом. Ладно, Макс, это понятно. Но Деева меня реально удивила.
— Иди отсюда. — Шикнул я на старосту, когда увидел топающего в нашу сторону генерала. — Отхватишь ведь тоже.
— Нет. — Деева затрясла косичками, покачав головой из стороны в сторону. — Вместе начали, значит, вместе до конца.
— Мощно… — С уважением сказал Макс и покосился на старосту.
Все это происходило на фоне продолжающихся криков и выяснений, кто кому что пробил и сколько конкретно стоил чехословацкий хрусталь. Ну еще до кучи снова начал орать кот. Он теперь пытался не слезть, а залезть повыше. Рыжий четко понял, внизу ему делать нечего. Ко всему прочему, вторая бабуля упорно продолжала швырять в него сетки и палки, но коту неизменно везло.
В итоге, появление генерала, который принялся наводить порядок, все-таки оказало влияние на ход битвы. Командирша перестала требовать крови «морячка», но заявила, что «скорая» ей все-таки нужна. Благо, машина уже стояла возле угла дома.
Самое интересное, неотложка была на месте, но из машины никто не выходил. Видимо, доктора и санитары — люди опытные, наученные различными ситуациями. А потому знают, разнимать никого не надо. Дело это бесполезное и даже опасное. Зашить, если что, можно и потом, после окончания драки. Потому что про соседские разборки, про доски и нервных женщин в клятве Гиппократа ничего не написано.
Но и это еще было не все. Следом за скорой, буквально минут через пять, подрулили пожарные. Соседи оказались не только сердобольными, но и бдительными.
— О-о-о-о-о… — В один момент оживилась Командирша. От «морячка» она уже отстала, а потому сразу же вспомнила главную причину сборища.– Вот мы товарищей и попросим снять кота.
Пожарные, когда узнали, что их вызвали не тушить пожар, а снимать с дерева орущего кота, мягко говоря, были возмущены. Смысл речи главного их бригады сводился к тому, что все машины всех районов сейчас заняты делом, а он должен заниматься ерундой с котами и полоумными бабками. Словосочетание «полоумные бабки» он, конечно, вслух не произнёс, но я прочёл это по его лицу.
— А давайте мы его струей из брансбойта собьем? — Подал идею один из его коллег.
— Ты совсем что ли, Лялин! — Возмутился главный. — Глупость заразная? Ты как это представляешь? Мы его не собьем, мы его в дом впечатаем переводной картинкой.
И вот только в этот момент напряжение и агрессию словно волной смысло. Точь-в-точь как из брансбойта. Засмеялись все, одновременно: Дядя Лёня, Командирша, «морячок» и даже его жена. Просто в одну секунду. Не смеялся только генерал. Он схватил меня за плечо, с силой сжав пальцами, а потом пошипел злым голосом:
— Фамилия, имя, адрес! Бегом!
Я ответил. Причина была та же. Вся ситуация в моем понимании, не стоила выеденного яйца. Я искренне считал, сейчас общий психоз закончится и всё утрясётся.
Кстати, хохотали даже пожарные, которые ситуацию не знали, но поняли что случившееся должно быть очень смешным.
Под общий хохот из скорой появились врачи, рассудившие, в присутствие пожарных можно уже включаться в процесс. Они сразу направились к Командирше.
Наверное, по ней было видно, что она точно нуждается в помощи. Как минимум, в успокоительном. Ибо ненормально, когда пожилая, приличная с виду женщина кидается с доской в руках на мужиков в «тельняшках». Добравшись до нее фельдшер с санитаром осмотрели бабулю, а потом обозвали симулянткой, потому что доской, прилетевшей из окна, она получила вскользь и у нее была просто ссадина на лбу, которую решили залить зеленкой.
Командирше велели закрыть глаза и временно не дышать. Однако то ли реально день такой зашел, то ли просто бабке опять не повезло, но банку с зеленкой перевернули прямо ей на голову.
Командирша заорала, развернулась к остальным участникам событий, которые уже начали «брататься», и тут же от неожиданности заорали все вокруг. Потому что зеленка растеклась не только по волосам бабули, но и залила ее лицо.
Вот в таком виде всех и застала милиция. Да, кстати. Милицию тоже вызвали. Это постарались уже товарищи медики из скорой. Поначалу, когда только прибыли на место, они решили, идёт какое-то массовое смертоубийство.
Патруль приехал, увидел побитого морячка, пожарку, скорую, генерала и зеленую бабку и поняли, что последнее место, куда осталось позвонить, это дурка.
Хорошо, что в тот же момент во дворе появился красный, вспотевший от бега участковый. Он взял генерала на себя, провёл с ним переговоры, потом забрал меня в свой «опорник» и вызывал мать.
Теперь мы коллективно решали, как быть дальше.
— Галя, ты пойми… — Снова завёлся Виталий Петрович. Просто заело его на этой фразе.
У меня уже, честно говоря, от его «ты пойми», начал дергаться глаз. К тому же, все очевиднее становился тот факт, что участковому нравится моя мать. Отчего-то такой поворот событий слегка нервировал. Впрочем, обидчивый генерал тоже беспокоил, врать не буду, но за матушку особенно было волнительно.
Виталий Петрович уже не меня отчитывал, а всеми способами пытался произвести на нее впечатление. Выглядело это немного нелепо. По крайней мере для меня.
Но я вот чего-то не припомню в своей юности отчима. Вообще никакого. Семья у нас оставалось неизменно маленькой до самого конца. Я, матушка, Илюха. И даже когда уехал в столицу нашей Родины, она так себе никого и не завела.
Поэтому конкретно в данную минуту я еще не знал, как мне поступить с внезапно всплывшей информацией. Наверное, счастья родительнице я бы хотел. В конце концов, она еще достаточно молодая женщина. Ей и сорока нет.
Сидит в этом дебильном кабинете уставшая, замученная, с волосами, собраными в пучок, ненакрашенная. Платье скромное, немного потрепаное жизнью и многочисленными стирками. А родительницу, между прочим, сорвали с работы. Должна выглядеть поприличнее.
— Сейчас если упустишь, потом не вороти́шь. Вон, глянь на Валерку, соседа твоего. Иванов Валерка. Нормальный был парень. А вырос в полнейшего лоботряса. Сидит на шее у матери. То работает на шаражках, то пинка ему под зад дали. День через день — пьяный. Никитична, мать его, она уж и женить непутевого рада. Лишь бы сплавить хоть куда. Только кому он нужен, такой подарок. Зато при каждой встрече жалуется, что бабы за ним не бегают, жадные до денег сволочи. Если и обращают внимания, так все не те. То глупые, то некрасивые. А сам вон, вечно немытый, в свои тридцать нигде не работает. Даром, что его мать в свое время в институт запихнула. Да бегала, причитала. Ой, Валерочка такой талантливый. Такой умный. А теперь этот Валерочка житья ей не дает. И все возмущается, как же так, ему нужен наследник и продолжитель рода. А у самого ни кола, ни двора. Имеется лишь ржавый велосипед в наличии. Я его как не встречу, он постоянно задает мне один и тот же вопрос: «Как думаешь, неужели я последний носитель своей фамилии?» Его фамилия Иванов, какой к чертям собачьим, последний носитель? А ведь пацаном он действительно был сообразительным. Учился хорошо. Но мать его сама избаловала. Понимаешь? Так этот хоть просто пьет. А за остальных если взяться? Не хуже «Джентльменов удачи». Украл, выпил, в тюрьму. Нет, Галина. Так не пойдёт.
Мать продолжала слушать участкового молча, опустив взгляд, и тот от ее покладистости распылялся все сильнее. Прямо даже грудь колесом выкатил, какой он молодец.
Я тоже распылялся, но совсем в другую сторону. Меня все происходящее бесило изрядно. Поэтому где-то на этапе перехода от Валеры к Костяну, который не только пьет но и руки распускает, я не выдержал.
— Виталий Петрович, а что, простите, мне шьют? Разбой? Ограбление? Тут даже мелкое хулиганство не канает.
— Ты видишь, Галина⁉– Участковый вскочил из-за стола, за которым сидел, и ткнул в меня пальцем. Лицо его при этом слегка порозовело и пошло пятнами. — Он уже у тебя разговаривает как малолетний уголовник! Нет, дело это я так не брошу. Не имею право. Буду каждый день заходить, проверять, как Алексей себя ведет.
— Здо́рово. — Я хлопнул в ладоши несколько раз. — Теперь можно идти? Пока вы тут, жертвуя собой в отцы мне не навязались. Конечно, исключительно в силу социальной ответственности и чувства долга.
— Алеша! — Мать впервые за все то время, которое мы провели в кабинете участкового, вскинулась и сказала хоть что-то. — Ты как разговариваешь? Так нельзя. Извините Виталий Петрович.
Она смущенно посмотрела на участкового. Тот, правда, тоже после моих слов боевой пыл немного утратил. Наверное, не ожидал, что я рубану правду-матку прямо в глаза.
