Правда, в тот момент, когда мы дружно вывалились из кабинета рисования, я обо всем этом еще не думал и никаких выводов не делал. Именно в тот момент меня интересовал лишь предстоящий разговор с Максом.
7"Б", попрощавшись с Петром Сергеевичем, толпой рванул в коридор. Единственным, кто задержался, был Никита Ромов, потому что его попросил об этом сам Кирпич.
— Никита, давай я тебя подожду. — Рыкова остановилась возле двери, пропуская одноклассников. — Ты ведь не знаешь, где кабинет алгебры. Вдруг заблудишься.
— А ты ему расскажи, как стороны света определять. Пусть углы с мхом ищет. — Съерничал Ермаков.
Хотя по злому, раздраженному взгляду, брошенному на новенького, было понятно, Диман явно не на шутки настроен. Он бы с гораздо бо́льшим удовольствием сказал что-нибудь грубое не Рыковой, а непосредственно Ромову. Но именно в данной ситуации тогда стало бы понятно, что причина злости Ермака — Леночка Рыкова. А настоящие мужчины своей слабости не показывают.
— Иди, вон… На алгебру! — Фыркнула Ленка и демонстративно повернулась к Диману спиной, уставившись на Никиту, который внимательно слушал, как Кирпич ему что-то активно бубнит.
То есть уже в тот момент ситуация начала снова накаляться. Но никто особо не обратил внимания. Мало ли, о чем там пререкаются Рыкова и Ермаков. Все дружно отправились к кабинету алгебры.
— Подожди… — Я тронул Макса за плечо, — Надо поговорить. Давай только где-нибудь в сторонке.
— Хорошо, Лёх. Я закину сумку и пойдём. Неохота таскаться с учебниками.
Однако, когда мы подошли к кабинету, выяснилось, что дверь заклинило. Вообще непонятно, по какой причине.
— Да что такое… — Рядом с кабинетом суетилась наша математичка, Валентина Сергеевна Штоль.
Думаю, можно не уточнять, что ее фамилия много лет служила предметом шуток и приколов со стороны учеников. Фантазия-то у подростков не особо богатая. Ко всему прочему, математичка ещё и выглядела немного чудаковато.
Маленькая, худенькая, в больших очках, с рыжеватыми кудряшками и вздернутым носиком, который она зачем-то постоянно морщила, будто рядом дурно пахнет.
И вот опять же, во времена учёбы Валентина Сергеевна казалась мне очень взрослой женщиной. Едва ли не старухой. А в реальности, ей всего лишь чуть больше сорока.
— Ничего не понимаю… — математичка дернула дверь на себя. Потом толкнула ее в обратную сторону. — Хм… Я не закрывала… Вышла всего на пару минут. Ерунда какая-то…
— Давайте мы.– Предложил кто-то из одноклассников.
— Не надо! — Валентина Сергеевна вздрогнула, а потом испуганно оглянулась на столпившихся рядом учеников.
У нее уже имелся не самый удачный опыт помощи со стороны 7″Б". Впрочем, мне кажется, все учителя через это прошли. Наш класс, как правило, постоянно ухитрялся «отличиться».
Однажды математичка во время урока попросила помыть тряпку, чтоб нормально вытирать ею доску. На перемене дежурные упустили этот момент.
Казалось бы, чего уж проще. Возьми, сходи в туалет и прополосни.
Вызвался Строганов. На самом деле ему бы эта тряпка сто лет не приснилась, но поход в туалет давал возможность пошляться некоторое время по коридору.
Серега отправился выполнять поручение. Пока шёл, открыв рот и думая черт знает о чем, уронил тряпку, даже не заметив. В туалете, само собой, спохватился. Возвращаться обратно ему было лень, тем более, здесь, прямо перед носом, была намотана на кран техническая ветошь.
Строганов рассудил, какая к черту разница, что именно будет за тряпка. Эта даже приличнее выглядит. И не долго думая, принялся драть ветошь с законного места.
Ветошь оказалась гораздо умнее Сереги и поначалу активно сопротивлялась, всем своим упорством намекая пацану, не надо. Не трогай. Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно. Если меня здесь примотали, то вовсе не для того, чтоб ты, дурак неумный, отматывал.
Поведение ветоши Серегу ранило до глубины души. Строганов еще не читал Достоевского, но явно решил доказать, что он не тварь дражащая, а человек, вершина эволюции. Поэтому его слово — закон.
В общем, вызов Серегой был принят и драть ветошь с крана он начал гораздо активнее. Там было без вариантов.
Итог порадовал весь 7″ Б". Вернее, в то время мы еще были шестиклассниками. Ржали долго, когда в кабинет влетел мокрый по уши Серега, с круглыми, выпученными глазами и криком:«Спасайся, кто может! Потоп!»
Вот только директриса почему-то юмора ситуации не оценила, заподозрив Строганова в сознательной и умышленной порче школьного имущества.
И это был не единичный случай. Буквально сразу после «всемирного потопа» наш класс на перемене гонял по коридору, играя в «сифу». Строганов погнался за Демидовым, который вроде бы убегал от него в сторону туалета. По крайней мере, позже Серега уверял, что все было именно так, что ему в пылу погони показалось, будто Демид заскочил в клозет.
Причем, в объяснительной, которую он писал директрисе, фигурировали конкретно такие, максимально художественные эпитеты — «пыл погони», «азарт преследования», «раж охотника» и «клозет». По русскому языку у Серёги всегда стояло «отлично».
В общем, увлечённый игрой, Строганов заскочил в сортир и взревел страшным голосом: «Я тебя вижу, вражина недобитая!»
Потом он решил, что этого мало, надо к словам добавить действий, и вышиб дверь кабинки с ноги. Главное, эти двери появились в школе буквально за неделю до описываемых событий и вызывали гордость у всего педколлектива. Особенно у директрисы. Мне кажется, если бы ей дали «добро», она бы водила других директоров школ на экскурсию в наш сортир.
Ей они достались каким-то особо сложным путем. Поэтому каждая дверца была для директрисы дороже родных детей, которых у нее, кстати, не имелось.
И все бы ничего. Ну, сломал, бывает. Опять же, просто выбил щеколду. Могли бы и не заметить. Но…
Демидова в кабинке не было. А вот незнакомый мужчина в строгом костюме и галстуке — был. Он посмотрел на сильно удивлённого Серегу не менее ошалевшим взглядом, а потом ответил:«Теперь я тоже тебя вижу».
Но даже это могло остаться безнаказанным, если бы мужчина, по своей наивности решивший посетить столь расхваливаемый директрисой школьный сортир, не оказался представителем РОНО, который всего лишь приехал в школу по каким-то организационным вопросам.
Поэтому реакцию Валентины Сергеевны, последовавшую за предложением помочь и открыть дверь, вполне можно понять. Услышав от кого-то из моих одноклассников столь опасное предложение, она сразу представила, чем это может обернуться.
— Вдруг повредите себе что-нибудь… Я сейчас учителя труда позову. С инструментом. Потому что ключ точно остался там. Ребят, не трогайте. Хорошо? Я быстро. Просто стойте, ждите.
Математичка вздохнула. Мне кажется, она хотела ещё добавить:«Не шевелитесь!», но решила, это будет совсем уж грубо. А зря, между прочим…
Валентина Сергеевна сорвалась с места и засеменила в сторону лестницы, чтоб спуститься на первый этаж. Она даже ходила смешно, маленькими, крошечными шажочками.
— Не будет алгебры, штоль? — Громко спросил Демидов, а потом заржал своей же шутке.
— Ну ты и дурак… — Деева, стоявшая возле двери, покачала головой.
Она, кстати, уже который день подряд вела себя немного странно. Меня избегала, это ладно. Это у нас такая новая традиция теперь. Сначала в бой кидается за мою честь, затем под дверьми ментовки караулит, а потом в школе — ноль эмоций, фон презрения.
Но даже не общаясь со мной, не пересекаясь на уроках, Деева, мягко говоря, выглядела немного раздраженной и хмурой.
— Сколько можно? — Она окатила Демидова гневным возмущением, выраженным во взгляде. — Два года один и тот же глупый юмор. Твоему «штоль» уже никто не смеётся.
— Ты чего? Совсем сбесилась…– Начал возмущаться Демидов, но потом, не выдержал, хмыкнул и добавил. — Сбесилась, штоль?
— Дурак… — Процедила Наташка сквозь зубы.
— И что? Вы хотите, чтоб она оставалась старостой? — Раздался голос Рыковой за спинами столпившихся у кабинета одноклассников.
7"Б" заволновался. Девчонки начали переглядываться, пацаны просто в наглую пялились на Дееву с Рыковой. Сказать честно, ни разу за все время совместной учёбы у нас не складывалось подобных ситуаций. Вообще никогда. Может, мы не были совсем уж близкими друзьями, но тем не менее, ссоры всегда случались мелкие и на уровне «дурак — сам дурак». А тут назревала целая полномасштабная война. Тем более, между двумя отоичницами.
Рядом с Рыковой, что было вполне ожидаемо, стоял Никита Ромов.
