— Лена, мне кажется, ты сейчас перебарщиваешь. — Оттеснив пацанов, вперед вылез Кашечкин. — Ты если перед новеньким себя так ведёшь, то очень зря. Он сегодня с нами, а завтра куда-нибудь в центр учиться упылит и все. Его не будет. Но мы-то останемся.

Я, честно говоря, посмотрел на Антона с некоторым уважением. Не ожидал от него подобной разумности.

— А ты зачем решаешь за меня? — Ромов легонько отодвинул Лену с дороги и вышел вперед.

— Да я не решаю. Просто такие, как ты с обычными, простыми ребятами в обычной простой школе не учатся.

— Тебе почем знать, что делают такие как я. — Ромов сделал еще один шаг в сторону Кашечкина. Тот, чисто машинально, повторил движение новенького.

— Еще пару фраз, и они носом друг в друга уткнуться. — Тихо хохотнул рядом со мной Макс.

А вот мне не было смешно. Если я правильно помню, в чем уже не совсем уверен, Кашечкин должен как раз быть на стороне Никиты, когда у нас случится конкретный раздел на два лагеря. Но сейчас вполне становится очевидным, что друзьями им не бывать. Я вообще впервые видел Кашечкина настолько решительным и деятельным. Обычно он побаивается лезть в ссоры первым.

Но дело даже не во внезапно проснувшейся мужественности отличника. Если Ромова и Кашечкина не остановить, то скорее всего, мирить придётся не двоих, а очень до хрена кого. С Ермаком мы хотя бы хорошие товарищи, там есть шанс. Но вот Кашечкин не послушает ни меня, ни Макса. Он нас на дух не выносит.

Поэтому я, поддавшись порыву, тоже полез вперёд.

— Ребят, да хорош. Чего вы завелись? — Я почти уже стоял возле Антона и поэтому решил добавить нотку дружественности в разговор. Размахнулся, собираясь хлопнуть его по плечу.

Но именно в эту секунду, уж не знаю, по какому закону подлости, рядом оказался Строганов, который, видимо, тоже планировал вмешаться в назревающий скандал. Не скажу, что драку, потому что настолько резко возмужать Кашечкин не смог бы.

Серега задел меня плечом и моя рука смачно, с глухим стуком, звезданула ладонью Антона по затылку.

— А-а-а-а-а! Вот, значит, как⁈ Драться, да? — Взвился отличник

Он вдруг схватил меня за рубашку, сжал ее в кулаке и попытался… Не знаю, что именно он попытался. Наверное, оттолкнуть. Но по факту, я всем весом шлёпнулся на Строганова.

Тот в свою очередь, тоже всем весом, да еще и с толчка, усандалился о дверь, которая как-то жалобно скрипнула, а затем случилось совсем непредвиденное. Строганов просто провалился сквозь створку, образовав в ней дыру. Но при этом и сама дверь тоже открылась.

Ровно в это мгновение в коридоре показались Валентина Сергеевна, учитель труда и директриса. Последняя скорее всего желала убедиться, что с дверью все в порядке.

Заметив образовавшуюся возле входа в кабинет кучу-малу, которая к тому же визжала девчачьими голосами и возмущалась пацанячими, все три педагога рванули в нашу сторону.

Добежали. Остановились. Замерли с обалдевшими лицами.

Естественно, в присутствии директрисы 7″Б" тоже замолчал. И только Строганов с кряхтением и сопением, не иначе как с перепугу, вместо того, чтоб выйти обратно в коридор через открывшуюся дверь, упорно выбирался из кабинета через образовавшуюся в створке дыру.

До последнего урока 7″Б" сидел в гробовой тишине. Периодически было слышно лишь удивленное жужжание мух, которые совершенно не понимали, а чего это двадцать с лишним подростков замерли истуканами и таращатся на учителя, не отрывая от нее взгляды.

Учитель, кстати, тоже не понимала, что происходит. Где шуточки? Где комментарии? Где, в конце концов, записочки, которые летают по классу? Почему все усердно слушают новую тему, а потом так же усердно выводят буквы в тетрадях? Прежде столь фанатичной любви к русскому и литературе она за 7″Б" не замечала.

Поэтому, спустя десять минут, Светлана Николаевна начала нервно коситься в сторону самых выдающихся личностей, а именно — в мою, Макса и Строганова. Видимо, подозревала какую-то подставу. Когда поняла, что подставы вроде нет, попыталась осмотреть себя со всех сторон. Даже спросила девчонок с первой парты:

— Я сзади ни во что не испачкалась? Может, мел?

Получив отрицательный ответ, русичка озадачилась ещё больше.

Хотя версия с мелом была достаточно глупая. Если бы Светлана Николаевна испачкалась, мы бы ржали как кони. Ну я-то не ржал бы, это понятно, а вот остальные — наверняка. В классе же стояла полная тишина.

Даже на перемене между русский языком и литературой никто не выскочил в коридор, чтоб носиться там, вылупив глаза. Это уже совсем из ряда вон.

А дело было в том, что все мои одноклассники глубоко прониклись ситуацией.

Не из-за сломаной двери и, конечно, не из-за директрисы, нет. На директрису как раз большей части учеников искренне начхать. Хотя орала она, конечно, сильно. Так орала, что из соседнего кабинета прибежала учительница биологии, дабы проверить, какая беда приключилась и не пора ли на всякий случай писать заявление на увольнение, потому что громкий начальственный крик:«Да я вас в бараний рог! Да вы у меня попляшете!» не имел определенного адресата и мог относится к чему угодно. А горячий нрав директрисы– дело известное. Причем, даже за пределами школы.

Биологичка робко заглянула в дыру, которая имелась теперь в двери, увидела за первыми партами некоторых представителей 7″Б", поняла, что связь между дырой, нашим классом и орущей директрисой точно есть, и успокоилась. Значит, можно выдохнуть, а затем вернуться к оставленным без присмотра ученикам.

Скажем прямо, не пользовался наш иногда дружный коллектив любовью учителей. А если уж совсем откровенно, то имел даже не самую лучшую репутацию. Ладно. Поганую репутацию. Чего уж там. Нам в классные руководители Нинель Семеновну не просто так отрядили. Никто другой просто не справился бы. Только женщина, которая прошла войну и лично по брянским лесам с партизанами врагов мочила, могла держать под контролем 7″Б".

Поэтому к крикам директрисы, которую ученики за глаза звали «ласковым» прозвищем Жаба, конкретно мы были привыкшие. Это она все никак не могла принять тот креатив, с которым наш класс подходил к каждой выходке. Так что не особо кто-то расстроился из-за ее очередных воплей. Пожалуй, кроме Строганова. Но это понятно. Серёге предстояло сообщить родителям, что их вызвали к директору.

— Ты, Строганов, какое-то исчадие ада! Один человек наносит столько урона школе, что тебя страшно вообще в нее пускать. Завтра мать или отец должны быть в моем кабинете. А лучше — оба! — Выдала Жаба под конец своей гневной речи и гордо удалилась.

— Ну вообще отлично… — Протянул Серега, прежде чем сесть на свое место, за парту. — Главное, Кашечкин с новеньким все затеяли, а я виноват. Двери надо крепче делать!

Строганов на последней фразе голос, конечно, повысил. Но не очень. Чтоб выглядело так, будто он героически директрисе ответил, но ей бы этого лучше не слышать. А то вернется и пойдет все по второму кругу.

В принципе, хорошо, конечно. Урок идёт, а мы стоим и слушаем про свой идиотизм. Но Жаба может слишком сильно себя накрутить. И тогда карательные меры коснуться всего класса. А у нас дискотека на носу. Праздник осени.

Трудовик за то время, пока директриса орала, успел что-то наколдовать с замком, дыру обещал заделать позже. Поэтому едва Жаба вышла из кабинета, он рванул вслед за начальством, что-то тихо впаривая по дороге. Видимо, выпрашивал очередной инвентарь для своей мастерской.

Вот уже после того, как руководство скрылось из вида, мы уселись по местам и коллективно впали в состояние тоски.

На самом деле приникся 7″Б" из-за сложившейся внутри коллектива ситуации. Да, бывали ссоры. Иной раз даже громкие. Но чтоб вот так, конкретно…Прежде ничего подобного не случалось. А здесь созрели сразу две критические ситуации. Два мощных противостояния. В первом случае — Деева против Рыковой. Во втором — вообще все пацаны против новенького.

Вот и сидели мои одноклассники, словно пыльным мешком пристукнутые. Видимо, предчувствовали, ни к чему хорошему это все не приведёт.

А уж я-то как предчувствовал, вообще словами не передать. Тем более на данный момент выходило так, что ситуация вдруг вообще начала развиваться куда-то не туда. И как, скажите мне, можно исправить то, с чем я, получается, в первый раз столкнулся.

Все должно быть иначе. Масштабы меньше, сюжет немного в другой интерпретации, главные действующие лица не совсем те.

В оригинальной версии событий наша компания закусилась на новенького, а потом уже это переросло в вяло текущую войну, которая со временем набирала обороты будто снежный ком.

Теперь же еще и девчонки в открытое противостояние вступили. С другой стороны, может, в этом и есть большой плюс? Может, такие изменения позволят избежать прошлых ошибок?

В любом случае поведение 7″Б", который всем составом внезапно вдруг стал примером прилежного поведения, выглядело немного странно. Особенно для учителей.

Например, Русичка Светлана Николаевна из-за того, что весь урок родного языка, который был у нас сразу после алгебры, прошёл исключительно тихо, а причины для таких новшеств не имелось, начала уже просто откровенно переживать. На литературе она не выдержала.

— Наташа, как староста, ответь, у вас что-то произошло? Говори правду. Все вопросы можно решить. Расскажешь? — Спросила учительница, с тревогой оглядывая каждого ученика.

— Нет, Светлана Николаевна. У нас все хорошо. — Ответила Деева. Правда таким тоном, что, мне кажется, даже клинический идиот понял бы –нет, ни хрена не хорошо.

— Наташа, точно? — С нажимом переспросила русичка.

— Точно. — Категорично ответила Деева и отвела взгляд. Врать-то наша староста не умеет.

В итоге русичка и на Дееву начала подглядывать с легким недоумением, даже с подозрением. Потому что прежде Наташка всегда докладывала учителям обо всем. Причем делала это совершенно искренне, вслух, прилюдно. Тут даже не подкопаешься. Когда человек не бежит «стучать» на перемене, а в присутствие всего коллектива сообщает, что этот коллектив в очередной раз «отличился», упрекнуть его в чем-то сложно. Кроме неуместного правдолюбия.