Как и опасался Биар, прибыв в комнату Алекс и Д.К. в общежитии, он и Джордан узнали, что визит в Грейвел прошел не очень хорошо. Но поскольку две могущественные расы еще можно было склонить к помощи, он был полон решимости сохранять оптимизм.
Помогло то, что щенок Теневой Волчицы, с которой вернулась Алекс, была там, чтобы поднять настроение, черный комочек шерсти возбужденно тявкала и пыталась отгрызть им руки и ноги… к большому неудовольствию Алекс.
Помогло и то, что, пока они осыпали волчонка вниманием, родители Биара и его младшая сестра неожиданно приехали с визитом. Сначала он был шокирован, так как они редко навещали его в академии, а затем он почувствовал всплеск страха, задаваясь вопросом, не случилось ли что-нибудь с одним из его братьев или Гэмми. Но его паника прошла, как только мама объяснила, что академия сообщила о его травме, и они пришли, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
Это, однако, не помешало ему закатить глаза, когда Эви побежала прямо от Алекс к Джордану, даже не поздоровавшись с Биаром… маленькая предательница.
Прошло более двух часов, прежде чем семья Биара ушла, Дороти поцеловала его в щеку и напомнила быть осторожным, а Уильям крепко обнял и прошептал: «Я люблю тебя» на ухо Биару, прежде чем снова отстранился. Несмотря на то, что парень с рождения чувствовал любовь отца, Биару все равно приходилось смаргивать слезы. И когда он ответил на эти слова, голос его был настолько хриплым, что Уильям просто прижал его ближе, прежде чем отпустить.
— Давайте я вас провожу, — сказал Биар, делая шаг вперед.
— Даже не думай об этом, — сказала Дороти с суровым взглядом, который могла передать только мать. — Ты должен дать отдых этой ноге, пока ей не станет лучше, слышишь? Тебе даже не следовало бы сейчас стоять.
— Мам, я в порядке, правда…
— Что я только что сказала? Отдыхай. Сейчас же.
Уильям мудро промолчал, хотя он слегка усмехнулся, когда поднял спящую Эви с того места, где она свернулась калачиком рядом с Сорайей. Покорный взгляд, который он послал Теневой Волчице, был почти таким же комичным, как строгий взгляд, который Дороти все еще посылала Биару.
— Барнольд, ты все еще на ногах, — сказала она многозначительно.
Джордан, Д.К. и Алекс захихикали, их юмор усилился при виде того, как Биар скривился. Родители использовали его полное имя только тогда, когда он попадал в беду, что хорошо знали его друзья. Он не ненавидел свое имя, но за почти восемнадцать лет он так и не понял, что заставило его маму и папу выбрать что-то настолько странное. Особенно, когда у остальных его братьев и сестер были такие нормальные имена.
— Если я не буду ночевать с Алекс и Дикс сегодня вечером, мне придется вернуться в свою комнату на каком-то этапе, — сказал Биар. — Это требует, чтобы я встал. И прошелся. На моих совершенно здоровых, не сломанных ногах.
Дороти поджала губы.
— Отсюда туда, больше никуда.
Биару пришлось подавить ухмылку. Он знал, что его мама была только обеспокоена. Но даже она должна была понять, что переборщила со своей материнской заботой. Все остальные, конечно, знали, если продолжающееся хихиканье было каким-то признаком.
— Мы скоро снова со всеми увидимся, — пообещал им Уильям, пообещал Биару, направляясь к двери с Эви, все еще спящей у него на руках.
— Больше никаких переломов, — сказала Дороти Биару, следуя за мужем. — Больше ничего не ломай, или я потащу тебя обратно в Вудхейвен и запру, пока вся эта Эйвеновская неразбериха не закончится. Понял?
— Почти уверен, что это незаконно, мам, — сказал Биар, и его ухмылка теперь вырвалась на свободу. — И папа, скорее всего, потеряет работу, если кто-нибудь узнает.
— Хорошо. Это избавит меня и от того, чтобы запирать его, — сказала Дороти, заставив Уильяма задрожать от смеха, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку. Еще несколько шагов, и они вышли из комнаты, тихо препираясь, направляясь по коридору.
Удовлетворенный вздох вырвался у Джордана, когда он сказал:
— Я люблю нашу семью.
Эти четыре слова тоже заставили Биара удовлетворенно вздохнуть, и это чувство оставалось с ним до конца ночи, еще долго после того, как они с Джорданом отправились в свою комнату и добрались до кроватей.
— 2-
— Брайан! Минутку, пожалуйста!
Биар только что закончил свой последний урок перед обедом в понедельник, когда ему позвонил Фитзи. Он был уже у двери, вешая свой лабораторный халат, когда обернулся и увидел профессора с сумасшедшими волосами, который махал ему рукой. Несмотря на то, что парень был у Фитзи четыре года студентом Эпсилон, тот все еще не знал его имени — да и вообще не знал ничьих имен — но, как и большинство людей, Биар находил это бесконечно веселым. Этот человек гений, когда дело касалось химии, но каким-то образом все остальное было ему недоступно.
— Сэр? — спросил Биар, возвращаясь к лабораторным скамьям, лишь слегка прихрамывая после еще одной полноценной ночи сна.
Профессор просматривал свой личный TCD-планшет, на котором Биар мог видеть сложные уравнения и рисунки, нацарапанные почти неразборчивым почерком.
— Чем я могу вам помочь, Барклай? — спросил Фитзи, поправляя очки на носу и не осознавая — или не заботясь о том — что половина его усов выкрашена в синий цвет, как это было у всех в классе.
Биар моргнул, затем осторожно сказал:
— Вы звали меня, сэр. Чем я могу вам помочь?
Настала очередь Фитзи моргнуть, но затем его глаза сфокусировались за увеличенными линзами, и он сказал:
— Ах, да. Прости меня, я не подумал.
Когда он снова начал листать свой планшет и больше ничего не сказал, Биар надавил:
— Итак…?
Фитзи подскочил, как от неожиданности.
— Боже, Беллами, как долго ты там стоишь?
Биару пришлось подавить смех.
— Сэр, я вам для чего-то понадобился?
