— Спасибо, — тихо сказал он, прежде чем снова отстранился. Затем ухмыльнулся и добавил: — И никаких обещаний.
Она тихо засмеялась.
— Неудивительно, учитывая твою компанию. И я не имею в виду этих двоих.
Ухмылка Биара стала только шире, и он не видел смысла отрицать ее притязания. Вместо этого надел пальто и разбил Сферник, который она дала, о мраморный пол, помахав им троим, когда вышел обратно в ледяной пейзаж академии.
За те часы, что Биара не было, ветер значительно ослаб, и на заснеженные земли по-настоящему опустилась ночь. Он знал, что у него осталось всего несколько минут до наступления комендантского часа, но вместо того, чтобы направиться ко входу в общежитие, Биар направился к зданию Башни, чтобы поделиться тем, что он узнал со своим профессором химии.
Протоптав тропинке по снегу и поднявшись по внутренней лестнице Башни, Биар подошел к двери в комнату Фитзи. Он поднял руку, чтобы постучать, но остановился, услышав странный звук изнутри.
За годы учебы в академии Биар несколько раз посещал личные покои Фитзи, в основном, когда профессор забывал то или иное из-за дополнительных зачетных проектов, которые он ставил. Необычные звуки считались нормальными, когда дело касалось помещения Фитзи: хлопки, бульканье, потрескивание, искрение — химические реакции и шумы мастерской, включая звуки деревянных и металлических конструкций, в зависимости от того, над чем работал профессор.
Никогда, однако, Биар не слышал ничего подобного тому, что сейчас достигло его ушей.
Потому что звук, доносившийся с другой стороны двери, — это было пение.
Фитзи пел.
И очень громко.
Биар вздрогнул, когда профессор попытался взять высокую ноту, пронзительный визг проник прямо сквозь дверь, прежде чем он запел фальшивую мелодию, от которой Биару захотелось заткнуть уши. Профессор, возможно, и мог решать сложные уравнения во сне, но ему явно медведь на ухо наступил.
Стремясь спасти то, что осталось от его слуха, Биар с силой постучал в дверь. Ему пришлось сделать это еще дважды, прежде чем стук привлёк внимание профессора, чтобы пение Фитзи прекратилось, и послышалось шаркание, прежде чем дверь, наконец, открылась.
Это была одна из самых сложных вещей, которые когда-либо делал Биар, но каким-то образом ему удалось сохранить серьезное выражение лица при виде своего профессора, одетого в пушистый розовый халат в комплекте с радужными тапочками и наушниками в виде шмелей.
— Бартоломью, — сказал Фитзи, держа в руках кружку, которая была усыпана блестками и разноцветными мерцающими огоньками. — Неужели уже снова понедельник?
Биар моргнул.
— Эм, нет, сэр. Все еще вечер пятницы.
— Тебе придется говорить громче, Бернард, — сказал Фитзи, повышая свой голос, пока он почти не заорал. — Боюсь, мой слух уже не тот, что раньше.
Биару пришло в голову поинтересоваться, что за жидкость была в мерцающей кружке — и насколько она была крепкой, — когда он потянулся вперед и постучал пальцем по наушникам. Круглые глазки пчел подрагивали почти тошнотворно, и Биар не мог перестать наблюдать за ними, когда Фитзи понял намек и опустил наушники на шею.
— Боже, тишина сегодня такая громкая, — прокомментировал Фитзи, и по какой-то причине он сделал это, прищурив глаза и прикрывая их, как будто от яркого света.
И снова Биар задался вопросом, что именно пил его профессор. Он также подумал, не лучше ли ему вернуться утром.
— Что привело тебя сюда, Брэдфорд? — спросил Фитзи. — Хлоя снова не на свободе, не так ли? В прошлый раз она прогрызла мою любимую пару носков… и каменные стены, вокруг которых они хранились. Удивительное создание, хотя и темпераментное.
Биар понятия не имел, о чем болтает профессор. Отчаявшись сбежать, пока его собственное здравомыслие не было поставлено под угрозу, он сказал:
— Сэр, если вы готовы к этому, у меня есть решение для проекта, который вы мне поручили.
В мгновение ока все в Фитзи изменилось. Рассеянный болтун исчез, и на его месте появился кто-то, кто уделял Биару все свое внимание. Трансформация была достаточно красноречивой, чтобы Биар задался вопросом, была ли Джира права… был ли акт сумасшедшего профессора просто представлением.
Если так, то Фитзи проделал отличную работу.
— Входи, входи, Борис, — настаивал профессор, пропуская Биара в его комнату. — Нельзя терять времени.
Более неуверенный, чем когда-либо, когда он входил в комнаты Фитзи, Биар лишь наполовину обратил внимание на булькающие жидкости, установленные в угловом рабочем пространстве, и он даже не моргнул при виде зеленого пламени, поднимающегося по одной из каменных стен от пола до потолка. Вместо этого он не сводил глаз с профессора, гадая, имеет ли он дело с эксцентричным гением, сосредоточенным гением… или с кем-то совершенно другим.
— Садись, садись, — сказал Фитзи, указывая Биару на место перед незажженным камином. Зеленое пламя достаточно согревало комнату, и не нужно было разжигать решетку. — Расскажи мне, что ты обнаружил.
Одними этими словами Биар предположил — или, по крайней мере, надеялся, — что Фитзи останется сосредоточенным, и он пустился в объяснения, вытащив сферу и развернув голографические планы, чтобы Фитзи мог их пролистать. Затем он поделился своими собственными разработками пружинного устройства, которое распределяло бы аэрированные растворы как можно дальше от точки детонации. Все это будет содержаться в пространственном кармане внутри каждой маленькой черной сферы.
Как только Биар закончил, он посмотрел на Фитзи, затаив дыхание, ожидая, что тот скажет. Прошло много времени, пока профессор просматривал различные заметки и возился с прототипом, который Джонни украл из хранилища, но, наконец, Фитзи повернулся к Биару.
Когда он это сделал, Биар замер, увидев слезы в глазах профессора. Но потом Фитзи моргнул, и они исчезли, достаточно быстро, чтобы Биар задался вопросом, не показалось ли ему это, а также гордость, которую он увидел прямо там вместе со слезами.
— Я первым делом свяжусь с твоим братом Джеффри утром, — сказал Фитци. — Вместе с его подругой-политиком мы сразу же приступим ко всему этому.
Биар не потрудился напомнить Фитзи об имени Джонни и не поправил его по поводу того, что Джира была Надзирательницей, которая встречалась с Блейком, а не с Джонни.
— Дайте мне знать, если я смогу еще чем-нибудь помочь, сэр, — предложил Биар, вставая и направляясь к выходу из комнаты. — Если мои предположения об этом устройстве верны, оно может спасти много жизней. Я рад сделать все возможное, чтобы еще больше усовершенствовать дизайн и сделать его максимально эффективным.
Фитзи последовал за Биаром к двери, открыл ее и наблюдал, как парень переступает порог.
— Ты уже сделал более чем достаточно, мой мальчик, — сказал профессор. Затем он добавил, достаточно тихо, чтобы Биар едва не пропустил это мимо ушей: — Я знал, что могу рассчитывать на тебя, Барнольд.
Биар резко вдохнул, его потрясенные глаза встретились с глазами Фитзи. Ни разу за четыре года профессору не удалось правильно написать его имя. И тут же Биар снова увидел слезы, гордость отчетливо проступила на лице Фитзи.
Протянув руку, профессор положил ладонь на плечо Биара, ободряюще сжимая его.
