Этот мощный голос снова раздался над ними всеми.

‘Пришло время тебе понять замыслы судьбы, сын охотника. От нас нельзя требовать; это противоречит законам прошлого. Но пришло время узнать, почему. Я покажу это вам в доступной для вас форме.’

Тьма извивалась, уступая место огромному, возвышающемуся залу золотого дворца. Я стоял на вершине широкой лестницы, другая лестница стояла напротив меня через пространство, и наверху стояла Дарси в платье, которое, казалось, было сделано из самого звездного света. Каждое малейшее движение заставляло платье мерцать и сиять, лиф, вышитый серебряной нитью, и юбка развевались вокруг нее водопадом света.

Я взглянула на свою одежду: костюм из темно-синих ниток, словно сотканных из ночного неба, пуговицы моей рубашки перламутровые, тронутые светом. Даже моя кожа здесь мерцала, как будто меня вообще здесь не было.

Громкий голос заставил меня быстро поднять голову, и я обнаружил мужчину, стоящего у подножия лестницы в чистейшей белой одежде, его темная кожа была настолько идеальной, что на его лице не было ни единого изъяна. Его глаза представляли собой море кружащегося зеленого, затем синего, затем белого, постоянно меняющегося, пока не остановились на бледно-голубом. Он не моргнул, ни одна часть его лица не двигалась естественным образом, его грудь не поднималась от дыхания. Он просто существовал, как статуя, подаренная жизнь.

‘Я Арктурус из Шестого Дома, они называют меня Светлым,’ — сказал он, но не губами, мощный голос эхом разнесся по комнате, чтобы услышать и Дарси и я, были уверены, что это была звезда, которая говорила выше остальных. — ‘У меня нет телесной формы, и Грал, Залы Судьбы, где находится Двор Целестины, не являются земным сооружением, подобным тому, которое сейчас вы воспринимаете все вокруг себя, но так ваш разум сможет лучше это понять. Следовать.’

Арктурус повернулся, словно скользя, а не идя, и я поспешил вниз по ступенькам, встретив Дарси у подножия другой лестницы.

— Ты выглядишь… нереально, — прошептала она, и я нахмурился, рассматривая неземное совершенство ее лица. То, как блестела ее кожа, и красота была доведена до совершенства. Но она была для меня гораздо красивее в своей истинной форме, этот ее образ, словно исполнение художника, неестественно безупречный.

— На самом деле нас здесь нет, — сказал я тихим голосом, пока мы следовали за Арктурусом через великолепный зал. — Это какое-то видение.

— Видение или нет, оно должно содержать ответы, — сказала она пронзительно, и ничто из этого, казалось, не вселяло в нее страха, и улыбка тронула мои губы.

— Ты права, — сказал я, и мой пульс немного ускорился от того, что мне предложили некоторые знания со звезд.

Я оглядел высокие стены, заметил древние письмена, выгравированные на каждом их дюйме, и был очарован очарованием этого небесного дворца.

‘Судьба потеряна. Судьба распорядилась,’ — голос Арктуруса снова заполнил зал. — ‘Каждое слово на этих стенах говорит о возможности во времени. Залы с каждым днем становятся все больше и больше, уходя в бесконечность. Все это связано. Время вшито в великое и славное полотно всего, что есть, было и когда-либо может быть’. — Звезда подняла руку над головой, указывая на самую вершину потолка, где высоко над нами возвышался широкий купол. Поперек были проведены линии, соединенные между собой в такую толстую паутину, что между каждой нитью едва оставались промежутки. Они двигались на наших глазах, формируя новые линии, новые пути, соединяющиеся между собой.

— Для чего все это? — спросила Дарси. — Каждая судьба, и путь, к чему все это ведет?

‘Вопрос, который порождает все вопросы’, — сказал Арктурус. — ‘Все обдумали, но никто не ответил.’

— Но ты можешь ответить наверняка? — настаивала Дарси.

‘Когда появился первый представитель вашего вида, вы родились из магии давно умерших звезд и блуждающих зерен вселенной. Вы были воплощением жизни, выкованной из силы настолько мощной, что она стала сердцем самой природы. Сила существования. Но вы не единственные. Ибо существует множество миров и множество форм жизни: одни покинуты звездами, другие полностью ими управляются, а между ними все серое.’

— Зеркальные миры? — догадался я, что это знание вызвало у меня головокружение. Сам Арктурус рассказывал нам о тайнах проклятой вселенной.

‘Да,’ — подтвердил он. — ‘Все живут друг на друге, слой за слоем, так близко друг к другу, что вы не поверите, что это возможно.’

Мы прошли через высокие серебряные двери и оказались в зале, который, казалось, был сделан из мерцающей переливающейся жидкости. Стены были такой же высоты, как и в предыдущей комнате, но полупрозрачная субстанция постоянно двигалась, текла реками вверх по извилистым колоннам и по полу, образуя закрученные спирали. За ним лежало ночное небо, сверкающее далеко, но звезды сияли сквозь жидкость, как лучи яркого серебра.

‘Проблеск того, что находится за пределами вашего мира’, — объявил Арктурус, его пронизанный силой голос доносился до моих костей.

Жидкость изменилась, показывая миры за пределами нашего, как будто заглядывая сквозь трещину в стене. Миры, где звезды ходили как боги как среди Фейри, так и среди людей, играя их жизнями или предлагая неисчислимые состояния и волшебные дары. Была крылатая девушка, пойманная в ловушку золотой монеты, контролируемая всеми, кто ее нашел и вынужденная исполнять свои желания, а затем царство, где правили вампиры — хотя они не были похожи на меня, никакой магии в их жилах, только порочная жажда крови и бессмертия, сохраняющая их вечно молодыми. Они собирали людей, как скот, заставляя их сдавать кровь из своих вен, заключая их в клетки, и все это под властью могущественной семьи, объявившей себя королевской.

Затем я увидел семьи, играющие в мире смертных на золотом пляже, звезды мало влияли на этот мир, хотя странные отблески силы появлялись здесь и там. Женщина с радужными волосами сидела на краю пирса, когда солнце медленно садилось, и четверо мужчин окружили ее, а огни парка развлечений вдоль пирса оживали в тот момент, когда солнце опускалось за горизонт.

Другое царство вырисовывалось с разрушенными королевствами, потерянными душами и носителями смерти. Их магия была так непохожа на нашу: сила была захвачена и призвана вместо врожденной.

Но были и более темные миры, где жизнь была заключена в клетку, проклята или уничтожена. Среди них было Царство Теней, это пустынное место, по равнинам которого бродили только монстры и отголоски заблудших душ.

— Что там произошло? Почему это так? — спросила Дарси, подходя ближе к виду.

‘Испорченная тень поглощает все’, — ответил Арктурус, тьма в его голосе говорила о его ненависти к ней.

— Испорченная? — повторил я в замешательстве.

‘Давным-давно, во времена, когда еще не было Фейри, какими вы их знаете сейчас, существовала раса, известная как Фейри. Созданные самой природой, чистые и бескорыстные, они плыли по течению судьбы, становясь едиными с землей и всеми ее щедрыми дарами. Но природа не так чиста, как может показаться. Есть и более бурная сторона, ее волатильность вызывает постоянную нестабильность. Фейри спорили о том, какую часть своей природы следует принять, а какую следует отбросить. Были проведены линии, разделены земли, и все закончилось. время, понемногу, они расходились. Одна раса превращается в Фейри, которым вы сейчас являетесь, а другая…’

— Нимфы, — выдохнула Дарси, и я вспомнил, что она рассказала мне о королеве Эльвии, утверждавшей, что Фейри — это родственная раса нимф, рожденная от того же корня.

‘Их разногласия были настолько велики, что возникла непреодолимая пропасть между ними. Бушевали войны, извергалась ненависть, пока однажды Нимфа чистого сердца не попросила звезды дать ответ, ее раса оказалась на грани уничтожения. Поэтому, когда враги отогнали их на край земли, звезды обеспечили баланс в виде двери. Путь в новую землю, построенную из теней, в антимир царства Фейри. Нимфам был предложен дар владеть тенями на родине, которую они могли назвать своей. Итак, они навсегда покинули Царство Фейри. Или так было задумано…’

— Что случилось? — Спросил я, и это древнее знание охватило меня с трепетом.

‘Какое-то время существовала гармония. Каждая раса процветала на своей земле, но нимфы столкнулись с непредвиденной опасностью. Могущественное зло росло, когда темный принц среди себе подобных стремился править любыми способами. Он был колдуном, создателем множества теневых проклятий, и самым ужасным из них было проклятие, которое захватывало злых духов при их переходе от жизни к смерти, заключая их в теневые формы и превращая их в монстров, охотившихся на подданных. выбор принца. Но проклятие было настолько отвратительным, настолько противоречащим природе, что принц потерял контроль над этими испорченными духами. И демонами они стали. Тысячи и тысячи лет Царство Теней было разорено этими злобными духами, которые стремились поймать и завладеть душами нимф в тенях’, — объяснил Арктурус. — ‘Итак, они бежали в ваше царство, оставив свою родину, но без теней они больше не смогли выжить. Они призвали их из Царства Теней, и на протяжении многих столетий все было хорошо. Задолго до того, как произошла война между Нимфой и Фейри, был мир. Но это длилось недолго’.

— Из-за Лавинии? — Дарси догадалась.

‘Да, дочь пламени. Когда королева Авалон Вега бросила Лавинию Умбру в Царство Теней и связала ее там, ее душа была привязана к злым духам, которые так жаждали пропитания и голодали в течение многих лет, не имея ни одной души нимфы, которую можно было бы поглотить. Они питались ее ненавистью, ее ревностью, ее жаждой мести, и она стала единой с ними, ее тело было вновь создано и сохранено бессмертным этими самыми темными духами. И при этом она стала повелительницей теней, запятнав их своей злобой и поймав в свои руки каждую душу нимфы в тот момент, когда они ушли в смерть’.

— Диего, — выдохнула Дарси, в ужасе глядя на меня.

‘Диего Полярис,’ — прошептал Арктурус, и сцены вокруг нас изменились, показав нам сотни фрагментов его жизни. Об Алехандро, заставляющем Диего убить невиновного, о его грязной, слишком большой одежде на его тощем теле в детстве, о страхе, с которым он сталкивался каждый день, затем о его улыбках в Академии Зодиак, о недавно завоеванной жизни, которую он пытался лишить, но только для того, чтобы быть оторванным так жестоко. Все они поблекли, открыв момент его смерти: Дарси склонилась над ним в грязи и хрипло произнесла слова, слетающие с его губ.

«Был ли я хорошим другом?»

— Это было несправедливо, у него так и не было шанса быть по-настоящему свободным, — выдохнула Дарси, глядя на Диего со слезами на глазах.

Видения испарились, и я взял ее за руку, крепко сжав, думая о мальчике, которому в жизни было предложено так мало добра.

‘Смерть редко бывает справедливой ‘, — ответил Арктурус, отбрасывая видения, и зал снова вернулся в эту странную полупрозрачную жидкость. — ‘Но обычно это неизбежно, если только звезды, или Фейри, или какая-то другая сила не решит сыграть роль бога’.

Твердость в его голосе говорила о его чувствах по этому поводу, воздух леденил от чувства его гнева.

‘Диего Полярис сыграл большую роль в изменении судьбы’, — продолжил Арктурус. — ‘Это его наследие’.

— Но он заперт в тени? — настаивала Дарси. — Вы сказали…

‘Да, и ты точно поняла, дочь пламени. Тени содержат души всех погибших нимф. Измучен злыми духами прошлого и подвергнут пыткам осквернением Лавинии. Оно нарушает естественный порядок вещей, удерживает души и не дает им уйти в загробное.’

— Это ужасно, — прорычала Дарси, ее лицо побледнело.

— Что мы можем сделать? — Я попросил ради нее.

‘Сделать?’ — Арктурус задумался. — ‘Что, по-твоему, можно сделать, сын охотника?’

— Не знаю, — вздохнул я.

— Должен быть способ освободить их, — настаивала Дарси, и в ее тоне звучало властное звучание.