— Ммм… насколько я знаю, нет.
Последняя капелька надежды покидает меня. Я перегруппируюсь и попробую еще раз завтра, как только хорошо отдохну ночью. Или, по крайней мере, настолько хорошо, насколько я могу быть с Айрис на другом конце Чикаго, спящей в квартире моего брата.
Я стучу рукой по стойке.
— Я понимаю. Тогда спасибо, что уделили мне время.
— Не хотите на всякий случай выглянуть на задний двор?
Я открываю рот, чтобы сказать «нет», но передумываю.
Ты действительно проделал весь этот путь. Ты мог бы с таким же успехом пойти и осмотреть это место, пока ты здесь.
— Отлично. Показывайте дорогу.
Она показывает мне заднюю комнату. Вдоль стен выстроились вольеры, набитые собаками и другими животными, которые ждут нового дома. Некоторые съеживаются в углу своей клетки, когда я прохожу мимо них, в то время как другие шипят или лают в мою сторону.
— Видите что-нибудь, что Вам нравится?
— Нет.
Все они либо слишком маленькие, либо слишком ухоженные, либо слишком пугающие, чтобы считаться подходящими.
Собака лает из самой дальней клетки.
— Что это? — Спросил я.
— Этот загон зарезервирован для собаки, которую готовят к эвтаназии. Вероятно, он немного беспокоится о том, что отделен от всех остальных.
— Вы планируете убить его?
— У нас недостаточно места или денег, чтобы разместить их всех, поэтому, как только они достигают определенного промежутка времени в ожидании того, что кто-то их приютит… Вы понимаете.
Господи. Я делаю шаг к последней клетке. Два темных глаза смотрят на меня снизу вверх, едва различимые из-за копны белых и серых волос, покрывающих его.
— Что это за порода? Белый медведь?
Она подходит и проверяет табличку с именем.
— Они думают, что он старая английская овчарка. Трудно сказать без анализа ДНК.
Он действительно выглядит старым. Судя по карточке, его предполагаемая дата рождения была более пяти лет назад. Это практически древность, переводя в собачьи годы.
— Вы можете его выпустить?
— Вы уверены? Он немного… беспокойный.
Судя по тому, как ее глаза постоянно бегают по комнате, можно подумать, что ей нужна какая-то палочка с электрошокером, чтобы справиться с собакой.
— Просто откройте его.
Она пожимает плечами, прежде чем отпереть клетку. Собака вылетает, как пуля, прежде чем врезаться в меня. Я пытаюсь устоять на месте, но в итоге падаю плашмя на задницу, когда собака облизывает все мое лицо от подбородка до линии роста волос. Это абсолютно отталкивающе, но я не могу удержаться от смеха, когда он повторяет жест с другой стороны моего лица, не оставляя ни одной не вылизанной области.
— Его завтра будут усыплять?
— Первым делом с утра.
Собака скулит, как будто может понять разговор. Он садится ко мне на колени, как маленькая собачка, только для того, чтобы раздавить мой член своим весом.
Я отталкиваю его от себя и встаю.
— Никто не хотел приютить его?
— Нет, — она снова просматривает его карточку. — О, смотрите. Он страдает от проблем с одиночеством и не любит, когда его оставляют одного дольше, чем на несколько часов за день. Если так происходит, он может порвать ваш любимый диван или пописать на ваш ковер.
Здорово. Тайна раскрыта.
Он моргает, глядя на меня, как будто молча обещает вести себя наилучшим образом. Мне трудно поверить ему, основываясь на том, как он пускает слюни на мои ботинки, как будто хочет сделать их своей новой любимой игрушкой для жевания.
— Я думаю, что это самое близкое, что я смогу найти с проблемами раздельного проживания.
— Так вы возьмёте его с собой?
— Конечно. Подготовьте мне документы.
Теперь я гордый отец цепкой собаки, которая, скорее всего, разрушит мой дом еще до того, как у Айрис появится шанс вернуться в него.
Идеально. Просто идеально.
