— Да разве что не с младенчества. Я — потомственный торговец. В детстве отец будил меня до рассвета, усаживал на вьючного мула, и мы шли на восток, в сказочную Юдию, где белоснежные горы сливаются с облаками. Мы везли туда мед и пряности, а возвращались с мешками туго набитыми солью… На обратном пути отец всегда сворачивал в Легрийский монастырь. Монахи принимали караван с большой радостью. Они угощали нас свежим монастырским хлебом. Самым вкусным хлебом в мире! Я с удовольствием макал в молоко.
— А какая она — Юдия? — девушка слегка наклонила голову на бок.
— Юдия. Бескрайнее плато, над головой светит безжалостное солнце, а под ногами, вместо песка хрустит соль.
— Делим! — крик от одного из соседних костров прервал мужчину. — Иди уже сюда, оставь красавицу в покое! Ты всё равно не в её вкусе!
Торговец смущенно зарделся и встал.
— Доброй ночи, леди, — он улыбнулся девушке, молча кивнул жрецу и ушел к своим товарищам.
Анью аккуратно пробовала то, что приготовила и, кивнув каким-то своим мыслям, начала раскладывать ужин по тарелкам.
— Вам не стоило поощрять юношу.
— Ты сейчас о чем?
— Вы ведь явно его заинтересовали.
— Аман, — девушка подняла на него взгляд, — не говори ерунды. Я ведь силлин. Силлины не создают пар с людьми. Разве этому тебя не учили? У этого мальчика ведь даже дара нет.
— Это я знаю, а он — скорей всего нет, — жрец взял предложенную ему тарелку.
Пахло вкусно. Аман аккуратно попробовал.
— Это куролисковый суп?
— Да, вроде даже похож на тот, что я ела в «Приюте паломника».
— А где Вы куролиска нашли? Они ведь здесь не водятся.
— Торговцы предлагали мне деньги за убийство разбойников, но я отказалась. Так что они принесли мешок припасов. Там я и нашла вяленое мясо. Делим объяснил, как его готовить.
— Получилось отлично!
— Спасибо! — девушка довольно улыбалась. — Аман, а в монастыре будет хлеб с молоком?
— Вы хотите хлеба?
— Ага. Это ведь самый вкусный хлеб в мире! Хочу попробовать! — она смотрела на него своими удивительными изумрудными глазами.
Ну точно дитё…
— Думаю будет.
В котелке медленно закипал травяной сбор. Аман смотрел на звёзды, вдали от городских огней они казались ярче. Аньюриэль что-то записывала в какую-то книжку в переплете из грубой кожи. Где-то там о чем-то переговаривались торговцы, по счастливой случайности и благодаря своевременному вмешательству никто из каравана не погиб. Аман думал о том, что их ждёт завтра, по приезду в монастырь. О какой такой опасности писал тот монах Панакий? Имеет ли он какое-то отношение к тому Панакию из «Книги знахарей»? Ответов на эти вопросы у жреца не было. От размышлений его отвлекло ощущение колебания магических потоков.
Анью воткнула цветок гелиопсиса в землю и сейчас, прикрыв глаза, что-то колдовала. Стебель начал расти, на нем появилось несколько новых листьев и даже пара бутонов.
— Что скажешь? Жалко, если он погибнет, пусть растёт. Условия здесь должны быть подходящие.
— Вы не устаете поражать меня своими способностями. Думаю, через пару лет здесь будет красивая лужайка.
Искательница улыбнулась в ответ и полезла в сумку, доставая одеяла. Одно из них отправила с помощь магии к нему. После чего воткнула свой посох в землю и навесила на него заклинание сигнального контура.
— Ты как хочешь, а я набегалась за последние дни. Ану исилмэ слиг’нэ ле маур, — она свернулась под одеялом в клубок. (* Пусть лунный свет бережет твой сон. *)
Аман смотрел на этот странный свёрток и поражался тому, как она умудряется это делать.
При желании она могла бы уместиться в походном рюкзаке…
— Спокойной ночи.
Под одеялом что-то едва заметно дернулось в ответ, скорее всего это был кончик её уха.
***
Солнце клонилось к закату. Аньюриэль ехала рядом, к чему-то прислушиваясь. Аман не отвлекал её. Если искательница начинала относиться к чему-либо серьезно — это не предвещало ничего хорошего.
— Знаешь, Аман, боюсь хлеба с молоком не будет…
— Что не так?
— Снова этот запах, — Анью хмурилась, кончики ушей нервно подрагивали.
— Но мы ведь уничтожили алтарь!
Девушка не ответила, внимательно осматриваясь по сторонам. Лес закончился, и они увидели холм и тёмные стены Легрийского монастыря. Аман понял, что сбываются его худшие опасения — над монастырем вился дым погребальных костров. Под своды Легрийского монастыря они въезжали под аккомпанемент кашля и горячечного бреда. Мимо суетливо пробегали монахи, кто с повязками, кто с тазами воды. Никто не обращал внимание на вновь прибывших.
