Выплеснутая в лицо вода привела девушку в чувство. Ведьма провела ладонями по лицу, словно умываясь, потом выхватила из рук офицера графин и вылила остатки воды себе на голову. Янус смотрел на это с нескрываемым удивлением.
— Все в порядке? — спросил он, когда пустой графин вернули ему в руки.
— Да. Все хорошо. Замечательно.
Она устало откинулась на мокрые подушки. Мужчина поставил поднос на прикроватный столик.
— Пришлось закалывать свинью, — пожаловался он. — Как вы думаете, ее останки будут похожи на человеческие?
Опять "вы"?
— Представления не имею. Видеть, как горят свиньи, мне не приходилось.
— А как горят люди?
Вире захотелось его ударить. Наотмашь. Потому что ей было больно. И это делал он. Потому что тон у него был строгий, а голос чужой и…
Она всхлипнула. Не сдержалась. Дирек нахмурился.
— Прости, — он протянул ей платок, — Я сказал, не подумав. Виноват.
Она с чувством высморкалась в белую ткань и вернула ее владельцу. Янус осторожно положил платок на поднос.
— Э…можешь оставить себе.
То есть теперь "ты"?
— Определитесь, ваше благородие. Ты или вы.
Офицер пожал плечами.
— Зависит от обстоятельств.
Он хотел сказать "от тебя", но почему-то в последний миг передумал.
Вира понятливо кивнула, хотя ничего не поняла. Обстоятельства — вещь размытая. Причислить к ним можно что угодно.
Дирек немного помолчал, потом встал, кивнул в сторону подноса.
— Ну, ты ешь. Поправляйся. Набирайся сил.
Мужчина вышел, сочтя разговор оконченным, и ведьма осталась наедине со своими страхами и сожалениями.
***
— Она злая? — Алиса, пользуясь отсутствием воспитательницы, ела кашу, громко стуча ложкой по тарелке и чуть ли не руками подпихивая в рот куски мяса.
— Не думаю, — Дирек с сомнением ковырял в тарелке то, что приготовила на ужин его дочь. — Злая бы не стала нам помогать в лесу. И еще в некоторых вопросах. Наверно, она просто очень боится, что ее выдадут. Как видишь, небезосновательно.
— Ты, что, ее уже простил? — возмутился ребенок.
— За что?
— Она в тебя стреляла!
— Наставила пистолет. Это разные вещи. Знаешь, каждая кухарка берет несколько раз в день в руки нож. Но не каждая способна воткнуть его в человека. Я даже лет семь назад знал одну, которая и курицу-то сама не могла зарезать. Смешная была девчонка…
— И что? — полюбопытствовала девочка. — Ее выгнали?
— Нет, — Янус тепло улыбнулся. — Она дочерью хозяина постоялого двора была, кто ж ее выгонит из собственного дома? Нанял он ей помощницу, которая всю грязную работу выполняла. Чернорабочей девке всяко меньше платить, чем наемной кухарке.
Алиса, не особо разбирающаяся в торговле и всем, с ней связанным, пробурчала что-то нечленораздельное.
— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовался офицер. Его дочь нахмурилась.
— Ты мне к ней ходить запретил. А сам таскаешься. Если плохая — зачем туда ходишь? А если нет — почему мне нельзя? А вообще, — она вгрызлась в краюшку хлеба, — надо ее выгнать!
Дирек очень удивился этой реплике дочери. Жестокосердием его ребенок никогда не страдал, а тут вдруг такое…
— Почему?
— Не нужны нам тут убийцы!
— Ты сидишь сейчас с ним за одним столом, — изменившимся тоном отрезал офицер. Девочка притихла.
— Ты…
— Я убивал, Лиса, и тебе этот факт прекрасно известен. И еще одно: если будет нужно, я убью еще. Понятно?
Алиса кивнула и замолкла. Завершали ужин они в молчании.
Каждый думал о своем.
***
Неожиданный посетитель заявился к обеду.
Лексий переминался с ноги на ногу. Вид у него был чрезвычайно понурый.
— Я….это…
Он замолк, страдальчески хмуря брови.
— Я отпустил всех слуг на две недели.
Секретарь посмотрел на непреклонное лицо Дирека, кивнул, опустил взгляд в землю.
— Это… Знаю…Ваше благородие…
Правильное обращение резануло слух так, что Янус скривился. И вдруг понял, что его жизнь изменилась раз и навсегда. Понял именно в этот момент, когда бесцеремонный парень, по сути мальчишка еще, обратился к нему по статусу.
— А Вира…она правда…ну…
