С боем часов медальон начал сиять. Девочка с восхищением уставилась на мерное свечение в мертвой руке. От кулака сияние распространилось на руку, а потом на все тело.
Алисе было страшно и безумно интересно одновременно. Она подошла ближе, постояла у кровати и даже ткнула в Виру пальцем.
Она была теплая.
Девочка с визгом отскочила и умчалась к отцу.
— Вставай! Вставай! Нам осиновый кол нужен!
Дирек, только недавно забывшийся сном, еле разлепил веки.
— Что случилось?
— Ведьма! Она мстить вернулась.
Проклиная разыгравшееся воображение дочери, мужчина встал и последовал за ней, вооружившись табуреткой, которая "точно-точно из осины".
Виру окутывало сияние. Или дым? В общем, это было похоже на то, что он увидел, когда она лечила Лексия. Оттенок только был другой, и центр этого не то свечения, не то тумана находился в кулаке девушки.
— Она теплая, я тыкала! — выглядывающая из-за спины отца Алиса делилась сведениями, давала советы и указания.
Офицер медленно подошел к кровати. Нацелил руку с табуреткой на ведьму, а второй очень медленно коснулся запястья.
Девушка не просто была теплая — она была горячей. И взяв ее руку за запястье, Янус ощутил ток крови по телу.
— Она живая… — выдохнул он потрясенно.
— Ты уверен?
Алиса, полдня назад фонтанирующая идеями о летаргических снах, комах и прочем, теперь со здоровым скептицизмом взирала на окутанное светом тело.
— А вдруг она нас съест?
Ярус вручил дочери табуретку.
— Если что, бей по голове.
— Кого? — вытаращилась на него дочь.
— Обоих.
Он подхватил на руки тело ведьмы и пошел в сторону спального крыла.
Она не приходила в себя уже два дня. За это время Янус успел на полном серьезе запастись осиновым колом и серебряными пулями. Слуг он распустил, честно выдав жалование за отработанные на этой неделе дни. Лексий, потрясенный всем случившимся, пытался предложить свою помощь, но Диреку удалось отвязаться и от него. Заходила Дарья, принесла корзинку пирожков с мясом (их потом с большим удовольствием слопала Лиса), посмотрела грустно и ничего говорить не стала. Янус почувствовал к ней огромную благодарность за это молчание.
Больше чужого внимания к их дому его тяготила мысль о Вире. Девушке, которая умерла и… А что "и"? Слова-то такого нет, чтобы описать произошедшее… Или ничего и не было? Она ведь ведьма. Могла глаза отвести, морок напустить или что там еще они могут?
А если и не она это вовсе? Не зря же людьми страшилки про упырей всяких придуманы. Как известно, в любой сказке есть доля правды…
Янус посмотрел на Алису, уплетающую пирожки, и решил заточить осиновый кол поострее. На всякий случай.
***
Третий раз в своей жизни она просыпалась с чувством дикого голода. И холода. Первым ощущением было — одежда на месте, но насквозь мокрая от пота. Или дождя? Где она вообще? Девушка открыла глаза и увидела белый потолок с щербинками.
"Как будто дома оказалась" — расслабленно подумала она. — "И все опять хорошо…" Дома…
Так она и вправду дома! Не то, чтобы совсем, но в очень знакомом и даже почти любимом месте!
Вира распахнула глаза и увидела наконец человека в кресле, наставившего на нее ствол. "Кажется, мы поменялись ролями".
Дирек выглядел ужасно. Осунувшийся, сверлящий ее злым недоверчивым взглядом, он был сейчас как никогда похож на тех, из допросной комнаты.
Вира молчала. Что она могла сказать? Извини? Я не стала бы стрелять? Она ведь и сама не знает, спустила ли бы она курок, если б знала, что Янус выстрелит. Наверно, да.
Только стрелял в нее не Дирек.
Девушка кашлянула, прочищая горло. Офицер заговаривать не спешил, только следил за ней немигающим взглядом, словно пес, поймавший вора в хозяйском доме. Ведьме вдруг показалось, что стоит ей сделать одно неверное движение — и ее просто порвут на части.
А у нее осталась последняя жизнь.
— Как там Лизонька? — непривычно развязно начала она. — Премию получила?
Воспитательница. Больше некому было ее сдать. Алису, как ребенка, тянет ко всему "чудесному" и потустороннему, а Дирек…не мог. Елизавета же была близка к хозяевам и могла что-то услышать краем уха. Вира думала, что уловки девушки — просто следствие влюбленности в нанимателя, но теперь осознала, что та на самом деле искала себе место под солнцем.
— Что молчишь? — она хотела приподняться, но поняла, что руки у нее связаны, и хрипло рассмеялась. Неестественно. Картонно.
— Ты мертва.
Голос у Януса был чужим. Пистолет он не опустил и следил за каждым ее движением так, словно от этого зависела его жизнь. Наверно, он так и думает.
