Так и не открыв глаз, я начала свой рассказ:

– Был вечер, подобный сегодняшнему дню, – дождливый, но еще более бурный. Днем я билась с Леандером и забыла в парке свой меч с рубиновой рукоятью. Я надела плащ, лазурный плащ из тонкой шерсти, и вышла под дождь. Ледяной ветер трепал мне волосы. Было очень холодно. Стояла поздняя осень. Мне было десять лет, но я все еще помню тот вечер так же хорошо, как если бы он закончился вчера.

Когда я подняла меч с одной из многочисленных скамеек в парке и повернулась, чтобы бежать обратно во дворец, то увидела незнакомца, стоявшего за деревом. Это был мальчик ненамного старше меня, с бледной кожей и черными локонами, блестевшими в лунном свете. Он смотрел на меня с любопытством и испугом. Я наверняка тоже выглядела испуганной, потому что мальчик вдруг скрылся за старым буком. Но я навсегда запомнила его глубокие черные глаза.

Я почувствовала, как напряглось рядом со мной тело Люсифера, – но, не испугавшись, продолжила:

– Из любопытства я обошла вокруг дерева, но мальчика нигде не было. «Ну и ладно», – подумала я. Помню, я еще предположила, что это наверняка был обычный сельский житель – а возможно, он и вообще мне привиделся. В конце концов, совершенно черные глаза – вещь довольно странная. Но потом я встретила тебя, и когда ты впервые снял капюшон с головы, я сразу поняла, что ты и есть тот мальчик, которого я видела во дворцовом парке однажды вечером семь с лишним лет назад.

Это была ложь; ведь тогда я убедила себя, что это наверняка не он. Но теперь, когда я рассказывала о своих воспоминаниях вслух, меня внезапно посетила уверенность, что впервые я увидела Люсифера именно семь с лишним лет назад.

Я открыла глаза и посмотрела на него. Лицо его, казалось, окаменело, и он с деланным безразличием смотрел вдаль – но я чувствовала, как мечутся мысли в его голове.

– Я думал, ты этого не вспомнишь, – наконец сказал он, и голос его прозвучал до странности сдавленно.

– Твои глаза невозможно забыть, – ответила я.

Люсифер сбросил руку с моих плеч. Я разочарованно прислонилась к влажному стволу. Люсифер подтянул ноги и крепко обхватил их руками.

– Что ты делал тогда в Тонде? – спросила я после некоторого молчания.

Люсифер тяжело вздохнул.

– Я не рассказал тебе всей правды о себе, – наконец заговорил он. – Раньше я часто бывал в Тонде. Так хотела Фрейя. Это началось, когда мне было всего шесть лет. Детьми ведь так легко управлять! В то время она рассказывала мне множество историй об искусных шпионах, совершавших всевозможные подвиги, – и я, понятное дело, и сам сразу захотел стать шпионом. Фрейя сделала все это похожим на игру. Я должен был пробраться на территорию твоего дворца в одиночку и шпионить там за твоей матерью, братом и сестрой. Вечером я вернулся и рассказал ей то, что сумел узнать. Благодаря своему дару я был отличным шпионом, и Фрейя этим безжалостно воспользовалась.

Он безрадостно засмеялся и на мгновение остановился, прежде чем продолжить:

– Сначала она хотела, чтобы я шпионил только за Сайей и Леандером, а через несколько лет – еще и за Тессой. Как и все, Фрейя думала, что только твоя сестра сможет унаследовать дар Сайи. Ты никогда не была для нее важной целью.

Наверное, мне стоило бы сейчас обидеться – но в силу прочих чувств, которые я в данный момент испытывала, для обиды места уже не оставалось.

– А вот лично я всегда находил тебя самой захватывающей обитательницей дворца, – добавил Люсифер. – Принцесса, которая не хочет быть принцессой, – что может быть интереснее?

Уголки его губ тронула легкая улыбка:

– Не беспокойся, я не любитель подсматривать. Я то и дело наблюдал за твоими тренировками, и только. Увы, однажды вечером я оказался столь беспечен, что тебе удалось меня увидеть – и настолько глуп, что по возвращении в Черный замок все рассказал Фрейе. Она так разозлилась, что отхлестала меня кнутом.

Я вскинула руку ко рту, чтобы подавить крик, а затем испуганно прошептала:

– Она что, тебя пытает?

– Весьма целесообразный метод воспитания, – отметил Люсифер; голос его был исполнен ненависти и боли. – После этого урока я больше не давал себя увидеть. Так продолжалось еще пару-тройку лет, пока я наконец не понял глубинный смысл данного действа. Мне нужно было выяснить для Фрейи вообще все: от очередности смены караула во дворце до военной стратегии твоей матери. Она желала иметь в рукаве как можно больше козырей на случай, если начнется очередная война.

В какой-то момент я понял и то, что моя мать, вероятно, сама начнет эту войну, чтобы окончательно завоевать Лунарию. Но это сработало бы только в том случае, если бы я передал ей достаточно информации. Я отказался шпионить дальше. Она хлестала меня кнутом снова и снова, но я продолжал отказываться, и через некоторое время она оставила меня в покое и послала в Лунарию других шпионов. Никто из них не вернулся; всех их поймали. Просто я был лучше их.

В голосе Люсифера не было гордости, только гнев и боль.

Внезапно я поняла, почему он так ненавидел свою мать. Почему он никогда не называл ее матерью, а только Фрейей. Я представила себе маленького Люсифера с окровавленной спиной и глубокими ранами на теле – и с трудом подавила тошноту.

Как могла мать поступить так со своим собственным сыном? Я слышала о жестокости Фрейи, но в такое не поверила бы. Никогда бы не подумала, что Люсиферу в его юном возрасте уже пришлось пережить.

– Мне очень жаль, что я не сказал тебе об этом раньше, – тихо произнес он. – Я просто не хотел, чтобы ты считала меня предателем.

– Почему я должна считать тебя предателем? – горячо возразила я. – Ты думал, что поступаешь правильно. Тебе было шесть лет, черт побери! Любой на твоем месте вел бы себя так же. А то, что ты бросил вызов собственной матери, чтобы помочь враждебному ей королевству, я считаю более чем храбрым поступком. Люсифер, это было настоящим геройством с твоей стороны! – Я сжала его руку и грустно улыбнулась. – Ты все сделал правильно.

Его глаза сверкнули, но он слегка покачал головой:

– Я был глупым мальчишкой!

– Нет, – возразила я, – ты был настоящим храбрецом.

Он выдержал мой взгляд, а затем глаза его опустились к моим губам. Мое сердце бешено забилось, когда я поняла, что вот-вот должно было случиться. Люсифер заколебался, словно давая мне время самой решить, что делать, а затем внезапно наклонился вперед и нежно прикоснулся губами к моим губам.

Сначала я была полностью сбита с толку, но затем меня внезапно захлестнули чувства. Я взяла лицо Люсифера в ладони и ласково поцеловала его в ответ. Его мягкие губы нежно пробовали мои.

Этот теплый, замечательный поцелуй был резкой противоположностью как тяжелому разговору, который у нас только что состоялся, так и черным глазам Люсифера, пристально смотревшим на меня. Но глубоко внутри этих глаз я вдруг обнаружила крошечный алый огонек, тот самый, который я видела в них несколько недель назад, когда пошел первый снег. Это было так красиво! Он был таким красивым. А я – счастливой.

Постепенно по всему телу моему разлилось тепло, а вместе с ним и осознание – только что произошло именно то, что я все время пыталась предотвратить. Что-то словно со всей силы огрело меня кулаком по лицу.

Я влюбилась в Люсифера. Окончательно и бесповоротно. Возможно, он и не отвечал на эту любовь взаимностью, но его поцелуй дал мне понять, что он по крайней мере меня желает. Желание это было обоюдным. А еще этот непередаваемый, неотразимый блеск в его глубоких черных глазах! Мне ничего не хотелось, кроме как притянуть его поближе и углубить наш поцелуй…

Вместо этого я отшатнулась.

– Люсифер, – выдохнула я его имя и покачала головой.

Он посмотрел на меня. В глазах его не было ни стеснения, ни смущения, ни гнева на то, что я вдруг отстранилась. Его взгляд вновь казался непроницаемым. Единственное чувство, которое я усмотрела в нем, было грустью. Глубоким, непонятным мне горем.

– Люсифер, я не могу, – прошептала я дрожащим голосом, хотя все во мне требовало снова прижаться губами к его губам. Но я не могла этого допустить. Не теперь, когда я знала, как мы оба тянемся друг к другу. Не теперь, когда все мои чувства были сосредоточены на нем, стоило ему только меня коснуться.

Плохо было уже и то, что мы встречались тайно, нарушая высочайшие законы и повеления – но теперь мы еще и предались столь неосторожным вещам, как поцелуи! Любовь была слепа, а слепоту мы не могли себе позволить. Нам всегда следовало быть начеку, чтобы нас никто не обнаружил. Нет, так это не работало.

Мне необходимо было защитить себя. Но прежде всего я должна была защитить Люсифера, даже если мне ради этого придется пойти на жертвы.

Я поднялась на ноги.

– Мне очень жаль, – выдохнула я, смаргивая слезы.

О, как бы я хотела все ему объяснить! Но тогда он заставил бы меня остаться, я была в этом уверена – а я не допускала даже мысли об этом.

Я развернулась – и, даже не простившись с ним, с высоко поднятой головой направилась к Аннабель.

Он не остановил меня, даже когда я села в седло и ускакала, не обернувшись. Я все еще чувствовала на себе его взгляд, исполненный печали и страдания, – и, оглянись я назад, я не смогла бы не остаться с ним. Даже теперь, не глядя ему в глаза, у меня едва хватило духу бросить его.

Все во мне болезненно сжалось, и меня замутило. Что я наделала? Почему не осталась?

Нет, Тара, ты приняла правильное решение.

Пока я диким галопом мчалась по лесу, снова хлынул ливень, но на этот раз я была благодарна плохой погоде. Капли дождя смыли с моих щек жгучие слезы, а холодный ветер прочистил мои мысли. Я пересекла границу и вновь оказалась в Лунарии. Теперь я никогда больше не вернусь в Сатандру – ради моего блага и ради блага Люсифера.