— Получается, третьи за последний месяц.
Любопытство разбойников было понятно. Весной в горах не так много путешественников. Но в этом году, едва только снег сошёл с перевала, как в фьелландскую столицу началось прямо-таки паломничество.
— Не, эти уже четвёртые. Первой была та женщина. Помнишь?
Минута тишины снизошла на землянку, пока в нечёсаных головах бесприютных бродяг витал образ прекрасной маленькой северянки. Кто-то даже украдкой вздохнул.
— Да ладно, — пожал плечами Дубина, имевший примерно такую же склонность к поэзии, как булыжник, — эта, сегодняшняя, не сильно хуже. Всё при ней.
Все оживились. Разговор свернул в привычную колею. Один только Щук продолжал бурчать себе под нос:
— И чего они все прутся в Айстад, а? Дела…
Глава 6
Весна, после победного шествия по провинциям Альты и Гонзы, наконец, добралась и до Айстада. Ледяное озеро Мэлоринс украсилось широкой проталиной, в которой отражалась Лостерская крепость. Ветер переменился. На смену леденящему кровь северному ветру, способному за пять минут превратить неосторожного прохожего в крупную сосульку, пришёл весёлый морской бродяга — западный ветер. Он шутливо трепал горожан по волосам, шептался с кронами королевских дубов и заглядывал в окна. Вечера стали длиннее, а ночи — гораздо светлее, что создало определённые проблемы для части населения Айстада. Воры, головорезы и прочая мутная пена общества, населяющая Чаячьи Пристани и Трущобы, терпеливо затаились до лучших времён. Добропорядочные горожане, щурясь от непривычно яркого солнца, распахивали окна пошире, чтобы впустить весну не только на улицы, но и к себе домой.
Окружавшие Лостерскую крепость старые дубы встряхнулись, расправили ветви, готовясь брызнуть первыми весенними почками. Да и сам замок будто проснулся. Крепость была так обширна, что напоминала скорее город в городе. От набережной Мэлоринса ее отделяла высокая стена. За ней открывался небольшой четырехугольный двор, королевский сад, все еще заваленный потемневшим снегом, и собственно замок с пятью островерхими башнями, ступенчатым фасадом и расписными окнами. Дальше шли хозяйственные постройки.
По каменной набережной к высоким стрельчатым воротам двигался всадник. Копыта коня бодро отстукивали ритм по брусчатке. Стражники, замершие у ворот, как две статуи, проводили всадника долгим взглядом. Конь отличался завидной статью: тонконогий, игривый, жемчужно-серый в яблоках. Но еще прекраснее была наездница — юная девушка в теплом плаще с серебряными застежками. Лицо ее раскраснелось от скачки, длинные белые волосы струились по спине. Девушка была хороша, как ожившая песня скальдов.
Во весь опор проскакав мимо стражников на внутренний двор, она ловко спешилась и сама отвела коня на конюшню. Тот, всхрапнув, ткнулся мягким носом ей в ладонь, попытался ухватить хозяйку за капюшон плаща.
— Но, но, Каприз! — отстранилась она.
Передав коня на попечение слуг, девушка легко взбежала по лестнице и направилась к женским покоям.
— Кормилица, я пришла!
— Астрид!
Невысокая сухонькая женщина, караулившая у окна, метнулась к своей воспитаннице. При этом серебряные бусы, во множестве украшавшие ее грудь, тихо зазвенели. Этот мелодичный перезвон сопровождал Астрид всю жизнь. Старая Йенна была при девушке с самого младенчества и привыкла считать ее почти своей дочерью. Йенна подобрала плащ, небрежно брошенный госпожой, повесила его на крюк, при этом не переставая ворчать.
— В такую рань ушла, да еще голодная, а сейчас время уж за полдень! Где ж тебя носило, ласточка?
— Довольно причитать, — отмахнулась Астрид. — Приготовь мне молока с медом, и можешь идти.
Девушка уселась на сундук перед окном, забранным в частый переплет, задумчиво обвела пальцем цветные стеклышки. Хоть бы старуха убралась прочь! Ей нужно было подумать, а нянькино ворчание отвлекало.
С альтаренским волшебником неожиданно возникли проблемы. То ли он трусоват оказался, то ли просто хочет выторговать более выгодные условия. А в Альте-то соловьем разливался, за один ее взгляд готов был по жердочке над Бездной пройти! Слова, одни только слова, как всегда!
В свои семнадцать лет Астрид считала себя очень сведущей в особенностях мужской натуры и, честно сказать, была не лучшего мнения о мужчинах. Её мать, Кристин, когда-то считалась первой красавицей во всём Фьелланде. Когда её общество наскучило королю, он выдал её замуж за одного из своих рыцарей, немолодого уже человека, сурового воина. Тот увёз Кристин в Эурлан, в свой родовой замок, и до самой своей смерти не попрекнул её ни единым словом. Больше она в столицу не вернулась. Однако вопрос о том, чьей дочерью на самом деле была Астрид, до сих пор иногда всплывал в разговорах придворных дам, правда, шёпотом и с оглядкой. Король Ольгерд радушно привечал девушку при дворе в Айстаде, поощрял её успехи в изучении языков и исторических хроник, но более никак не выказывал своего расположения.
— Нам, женщинам, не так много путей в жизни дано богами, — нашёптывала ей мать, расчёсывая гребнем длинные блестящие волосы дочери. — Мужчина сам торит себе дорогу, женщина идёт за ним следом. Тебе, с твоей красотой, не составит труда найти подходящего жениха…
О да, Астрид была прекрасна! Но пока что ни один из блестящих эрлов, сподвижников Ольгерда, не спешил делать ей предложение. Знатные семейства Фьелланда, как правило, искали более выгодных союзов. Астрид вовсе не хотела повторить судьбу матери: подарить свою красоту какому-то захолустному лорду и потом всю жизнь просидеть в башне, вышивая ему плащи. К счастью, девушке с острым умом и гибкой моралью общество во все времена предоставляло несколько больше возможностей для карьеры. Слушая материнские наставления, Астрид мысленно усмехалась. Напрасно мать беспокоится о её будущем. Она сама найдет человека, который приведет ее к богатству и власти. Уже нашла.
Между собой они называли его Герцог. Это имя ему подходило. Астрид он понравился с первой встречи. Против ожидания, мятежного эрла не тронула ее хрупкая ледяная красота, зато он оценил ее сметливость и готовность рисковать. Это было то, что нужно. Астрид вовсе не хотела быть игрушкой мужчины, пусть даже любимой игрушкой. Роль соратницы и помощницы нравилась ей куда больше. Ей повезло быть союзницей такого человека. В нем чувствовалась сила, способная проломить любую стену и скрутить в бараний рог любого несогласного. С Эштоном они справятся, никаких сомнений. Но в чем-то трус-волшебник прав. Ему нужно подыскать другое убежище, гостиница — слишком ненадежно. Уткнувшись лбом в холодное стекло, Астрид уныло разглядывала мокрые крыши королевской крепости с торчащими каминными трубами и флюгерами, трепещущими на ветру. Над ними каменной махиной возвышался донжон, когда-то построенный магами. Крышу донжона венчали пять каменных чаш. Всякий раз, когда правящему монарху угрожала опасность, в них вспыхивало колдовское синее пламя, призывая верные королю войска спешить скорее в столицу. Астрид задумчиво побарабанила пальцами по стеклу. От внезапной озорной мысли на ее губах заиграла лукавая улыбка.
Кормилица, украдкой наблюдавшая за госпожой, поспешно сделала охранительный знак и прошептала молитву. Да помогут ее ласточке все старые боги! Нужно срочно написать Кристин. Пусть потребует от дочери, чтобы та возвращалась в Эурлан. В последнее время Астрид вела себя странно. Она стала взвинченной и нервной, часто уезжала на прогулки, с которых возвращалась то сердитой, то необычайно веселой. Недавно королю Ольгерду вздумалось жениться, и с тех пор он стал уделять Астрид еще меньше внимания. Йенна видела, что девушку это больно ранило. О короле она все чаще отзывалась с презрением, о юной королеве — с ненавистью, как о разлучнице, отнявшей у нее последние крохи отцовской любви. Йенна пугалась — не дай боги, услышит кто! — просила быть осторожнее. Королевский двор, по ее мнению, походил на змеиное гнездо, где каждый старался выслужиться, очернив другого.
Их с Кристин заветной мечтой было, чтобы Астрид встретила в столице хорошего человека и вышла замуж. Но все чаще кормилица с грустью думала, что сладить с капризной своенравной девчонкой будет непросто.
* * *
По пустой равнине, окруженной прозрачными березовыми перелесками, летел всадник. Он мчался так быстро, как только мог позволить его конь, и мир вокруг него растворялся, теряясь в нежных весенних красках. Ивейн Ринеис обращал мало внимания на окружающую красоту, всецело поглощенный мыслями о двух дорогих ему людях: Кайтоне и Астрид. Он торопился на север что было сил, подгоняемый беспокойством. Каждое утро, собираясь в дорогу, он придумывал новый план, как отыскать брата в Айстаде, не слишком привлекая к себе внимания. Все остальное время он грезил о прекрасной северянке. Её смех чудился ему в журчании ручьев, её пушистые косы виделись в жемчужных грядах облаков, разметавшихся по розовому закатному небу… Эти и десятки других таких же избитых сравнений приходили Ивейну на ум холодными весенними вечерами, когда его согревали только мечты и слабо тлевший костёр. По правде говоря, он едва не начал сочинять стихи, но вовремя опомнился.
Просто поразительно, как легко человек возвращается к дикой свободной жизни, и как быстро слетает с него тонкий налёт цивилизации. За время спешной поездки Ивейну прилично обтянуло скулы, а ремень пришлось затянуть потуже на пару дырок. Его щегольской камзольчик быстро истрепался и был вскоре заменён практичной тёплой курткой. В общем, в нынешнем загорелом бродяге, который сейчас оценивающе приглядывался к панораме Рейенских гор, трудно было узнать прежнего изнеженного лордика. Пару месяцев назад Ивейн отправился бы в Рейены исключительно в компании слуги, чтобы было кому позаботиться о горячем обеде и запасных одеялах. Нынешняя же его преображённая личность просто повесила за спину арбалет, проверила, как меч ходит в ножнах, и, не мешкая, взлетела в седло. Горная тропа была крутой и неровной, она шаталась по склонам, как пьяный краб, и в конце концов предательски вывела юношу на поляну, посреди которой вился дымок костра, а вокруг расположились пятеро вооруженных и явно недружелюбно настроенных людей.
Только чистое остолбенение спасло обе стороны от немедленных активных действий. Это дало время участникам сцены придержать рефлексы и включить мозги. Ивейн прикинул, каковы его шансы против пятерых отпетых головорезов и помрачнел. Шайка Кочета — а это была именно она — тем временем производила в уме свои подсчёты.
В принципе, деньги, полученные от Эринны, вполне удовлетворили бы разбойников на какое-то время. Конечно, увеличить состояние было бы неплохо, но всегда есть риск, что твою долю поделят более удачливые товарищи, а тебе останется только шесть футов земли пополам с камнями. Парень, нарушивший их уединённую трапезу, на вид был полон колючек, как ёж в терновнике. Стоило ли связываться с ним ради одного коня и пары монет? В общем, каждый член шайки был не прочь подраться в задних рядах, но ждал, пока дело не начнёт кто-нибудь другой.
— Куда ты держишь путь, юноша? — миролюбиво спросил Большой Дик, пытаясь выиграть время.
— Я еду в Айстад! Дорогу, или, клянусь плащом Мартиса, я проложу её своим мечом!
Разбойники озадаченно переглянулись. В наступившей тишине можно было расслышать чьё-то задумчивое «ещё один». Воспользовавшись их замешательством, парень неожиданно проявил инициативу: его конь, поднятый на дыбы, прыгнул прямо в центр площадки, чуть не сбив с ног Маленького Дика. Яростный взблеск меча заставил бродяг рассыпаться в стороны. Спустя мгновение бешеный всадник исчез, только слышен был удаляющийся стук копыт.
— Ну и дела, — пробормотал Маленький Дик, ощупывая шишку на голове. Падая, он неудачно приложился о камень.
— Как бы он шею себе не свернул, — сказал Большой Дик вроде бы озабоченным тоном, но в его голосе сквозь беспокойство слышалась тайная надежда.
Щук тем временем успел сходить в хижину и вернулся с набитой котомкой.
— Куда это ты собрался? — удивился Дубина.
— А вам разве не интересно взглянуть, что происходит на севере? Зачем туда все едут?
Коротко переговорив между собой, остальные разбойники тоже принялись собирать пожитки.
Полгода спустя королевские советники объясняли внезапный рост преступности в Айстаде последствиями заговора и смуты, которая случилась той весной. Это показывает, насколько самые опытные, надувающие щёки экспертусы не видят всей полноты картины. Возможно, какую-то роль здесь сыграло банальное любопытство.
