В первую секунду Лоренс был счастлив; но потом здравый смысл вернул его с небес на землю. А точнее, подозрительность. Не очередная ли это проверка? Сам того не замечая, он уже потихоньку начинал чувствовать подобие ответственности за это создание. Поэтому, превозмогая себя и желая вовсе не слышать своего голоса в этот момент, он сказал:
— Хорошо, но я остаюсь с Вами. Думаю, начальству не очень понравится, если я приеду без Вас.
— Похвально, весьма похвально, — засмеялся Эйи. — В таком случае сейчас мне хотелось бы пойти в ближайший посёлок и там где-нибудь поесть; было бы ещё неплохо найти супермаркет с шоколадками. А потом пойдем на озеро — тут вроде есть одно неподалёку; ну в смысле я пойду, ты-то как хочешь.
— Куда я денусь. Да я и сам не против искупаться.
***
После завтрака они неторопливо дошли до озера; к этому времени солнце уже было в зените, однако не палило — вокруг было свежо, изредка дул прохладный ветерок. Водоём был окружён горами, и те, что были ещё и за ними, на горизонте, казались хрустальными. На водной глади играли солнечные блики. Людей вокруг не было. Обычно такая атмосфера создавала ощущение нереальности у Эйи, и даже навевала какую-то смутную горечь. Поэтому он встряхнулся, скинул верхнюю одежду и быстро зашёл в воду, тут же начав плыть. Лоренс долго думал, стоит ли оставлять вещи без присмотра, и пришёл к выводу, что вокруг всё равно никого нет.
«С этим человеком и не такую подозрительность выработаешь».
Тот тем временем доплыл до ближайшей скалы, вскарабкался на неё из воды и прыгнул. Винтерхальтер успел отметить чистоту прыжка. Затем Эйи не появлялся на протяжении, наверное, нескольких минут.
«Ну давай, утони ещё тут».
Лоренс взобрался на ту же скалу — что представило из себя не слишком лёгкую задачу — и посмотрел на воду сверху. То, что он увидел, его немного напугало. Эйи просто застыл и висел под водой, лицом вверх. Лоренс присел на скалу и решил подождать, что будет. Ничего, собственно, не случилось; спустя какое-то время тот просто вынырнул.
— Господин Винтерхальтер, Вам ещё не надоело меня изучать? — на этих словах он с силой всплеснул воду ногой; брызги окатили Лоренса.
Тот уже смирился, что его видят насквозь, но всё-таки замечание его смутило.
Эйи тем временем доплыл до берега, вылез и лёг обсыхать.
«Кот, ну вылитый кот. Сколько уже можно валяться».
И всё-таки сложно было не чувствовать, как эти едкие замечания заглушают неосознанные пока, незаметные, не признаваемые, но становящиеся всё назойливее мысли совсем другого характера — это неясно откуда взявшееся восхищение, сопровождаемое преклонением, эта самскара[5] — но даже более чем.
Проплыв туда-сюда, Лоренс тоже вылез. Вода, всё-таки, была ледяная, и конечности практически немели.
Оставшийся день они провели, гуляя по горным тропинкам; высоко не забирались — тренировка отняла много сил. На одной из небольших остановок, глядя на панорамный вид, Лоренс собрался с духом и спросил:
— Скажите, кто она такая — эта женщина, которая вами всеми руководит? И какая у вас цель — в конечном счёте?
Эйи сверкнул на него глазами.
— Какая цель? Вы, Лоренс, задаёте очень странные вопросы. Покопайтесь в своём сознании хорошенько, и Вы поймёте, какая цель. И ещё. Вы пока что ведёте себя так, что можно легко предположить оспаривание Вами приказов, которые Вы посчитаете для себя неподходящими. Это хорошо, что Вы размышляете. Но направьте свои умственные и не только способности в другую сторону — например, чтобы не задавать подобных вопросов. И да, мой Вам совет, на будущее — вдруг пригодится. И заодно чтобы у Вас не было предрассудков. Вся наша работа состоит не в простом подчинении приказам, и наша заслуга не в том, чтобы научиться, не думая, выполнять чужие требования, даже если мы этого не хотим. Суть в том, чтобы научиться понимать, что эти требования соответствуют твоим собственным желаниям. Просто запомни, Лоренс: нет у неё таких требований, которые шли бы в разрыве с твоими побуждениями, задаткам, порывами.
Винтерхальтер смотрел немного скептически, что, впрочем, было вполне ожидаемо.
— Ну так в итоге — кто она, таким образом?
— О, Вечность, — Эйи недовольно мотнул головой, — отстань от меня уже.
На этих словах он резко повернулся спиной и пошёл дальше по тропинке.
«Ну, ничего вразумительного я, собственно, не ожидал».
Но, смотря правде в глаза, в глубине души Лоренс всё-таки понимал, что то, что ему сказали, возможно, достойно внимания.
Заночевать решили в ближайшем поселке — было уже довольно поздно, ехать обратно не было сил. Благо, множество жителей сдает комнаты в своих домах.
Перед сном, сидя на кровати, Лоренс разглядывал фотографию. Он всю жизнь чувствовал себя таким оторванным от остальных; даже тут, казалось, среди себе подобных, он будто какой-то не такой. Не говоря уж об этом… как бы его назвать.
Фотография изображала лицо на фоне деревьев: бледная кожа, чёрные волосы средней длины, слегка торчащие; глаза большие, зелёные; острый, как у птицы, нос; тонкие губы. Выражение лица какое-то страдальческое: человек пытался улыбнуться, но у него получилась ухмылка. Помнится, тогда он напомнил Винтерхальтеру то ли музыканта, то ли маньяка. На заднем плане — поломанные деревья; пара куцых кустов с начинающими пробиваться листочками.
Да, это было уже очень давно; да, Лоренс осознавал, что ведёт себя, как какой-то подросток; но, когда они общались, он чувствовал немножечко меньше собственной отчуждённости, и это, по правде, было удивительно.
Он ведь так и не приехал в Москву тогда, потому что приезжать уже было незачем.
Внезапный шорох отвлёк его. Он быстро поднял глаза и убрал фото с глаз. В дверном проёме стоял Эйи.
Лоренс посмотрел на того вопрошающе; никакого ответа — только улыбается. Затем Эйи быстро подошёл ближе.
— Это из-за того, что ты сейчас убрал, у тебя неприятные ассоциации с именем «Ларри», да? — он усмехнулся.
Лоренс всё никак не мог понять причин такого вопроса. Не успел он опомниться, как фотография магическим образом перекочевала из его руки в руку Эйи. Какое-то время тот разглядывал её, с никогда не появлявшейся ранее мерзкой ухмылкой. Затем просто взял и разорвал на две части.
Лоренс не знал, почему не свернул ему шею в этот момент. Это был его первый порыв; ярость просто захлёстывала его. Но по какой-то странной причине он сидел, широко раскрыв глаза, и только и смог выдавить из себя:
— З… з… зачем?!
Эйи подошел ещё ближе, заглянув тому прямо в глаза.
— Да потому, что не нужна тебе больше эта грёбаная фотография.
[1] (голл.) пока, до свидания
