— Сбежать?
— Да, иначе с ним теперь нельзя. Послушай, Эйи: то, что я тебе расскажу, может сильно ранить тебя. Понимаешь, это мои дела… И моя вина. Ты точно хочешь знать правду?
— Да. Это не обсуждается.
— Хорошо… Возможно, тебе и правда следовало рано или поздно об этом узнать. В общем… ты же догадываешься, что ты далеко не единственный такой?
Эйи дёрнулся и кивнул.
— И ты наверняка должен понимать, что далеко не все экземпляры бывают удачными.
Тот снова дёрнулся.
— Этот человек — первый окончательно удавшийся вариант. Точнее, он был когда-то человеком, сейчас он скорее животное, хотя, даже хуже. Не надо на меня так смотреть — мне тоже трудно об этом говорить; есть ошибки, которые не исправить. Нет, это не твой случай. Так вот, его звали Глен. У него было то же назначение, что и у тебя, и почти те же возможности. Но ошибка крылась в самом сотворении, сейчас для меня это очевидно, но тогда мне казалось, что он — идеальный инструмент… в общем, дело в том, что в нём изначально была заложена тяга к убийству, но не как у тебя, а к любому вообще. Мне казалось, что, если для него это будет необходимо, как воздух, я смогу добиться наилучших результатов; и не только я — так, думалось, было бы лучше и для него. И знаешь, в начале всё правда было неплохо: он беспрекословно подчинялся, но я видела, как ему нравится то, что он делает — мне было приятно это видеть. Он ещё, кстати, музыку очень любил (тут Эйи дёрнулся как-то особенно сильно) — играл на скрипке, точными науками увлекался. Благороднейшее создание. Так мне казалось. Пока я не стала замечать, что его что-то гнетёт. И что все его увлечения — это не более чем попытка забыться, хоть ненадолго отвлечься от этой тяги, которая, как выяснилось, не оставляла его никогда; я видела, какими дикими глазами он смотрит на людей, а потом и на живых существ в целом… Я пыталась с ним поговорить, но он всё отрицал. Я думала, что может, это временное, и уже почти закрыла на это глаза. Но потом… потом он стал делать и вовсе страшные вещи. Он творил такое, чего я не могла понять, он уподоблялся людям, он получал удовольствие от причинения им физических страданий, он упивался ими, он не мог без них в дальнейшем. Вскоре он и вовсе потерял способность управлять энергией — просто животное, питающееся болью; на этом этапе я, конечно, уже ни на что не надеялась. Мне следовало его убить, и я намеревалась это сделать — убить окончательно — но тут он… исчез. Просто сбежал в неизвестном мне направлении. Я не видела его очень долго. Недавно он объявился, и знал бы ты… знал бы ты, в каком виде. Мне пришлось поместить его на время в специальное помещение, где он был бы безопасен для других; но, как видишь, ему каким-то образом удалось выбраться…
— Может, он всё же не до конца утратил способность использовать энергию?
— Вот и я сейчас об этом думала. Иначе он не смог бы… Тогда это ещё сложнее — я не могу просто взять и уничтожить его в один момент, мне нужно время…
— Получается, Глену постоянно хочется убивать?
— Да, Эйи. Но не просто хочется. Представь себе человека, который несколько дней идёт по пустыне без воды. Его желание пить — уже необходимый для выживания инстинкт, он выпьет что угодно, и много, очень много; с тем лишь различием, что Глен никогда не получает удовлетворения…
— Но как он тогда жил?
— Сначала ему удавалось сдерживаться, но, знаешь, всему есть предел; на определённом этапе он просто позволил нити оборваться, и покатился по наклонной; это уже не остановить.
Эйи задумался.
— Так Вы поэтому так боялись моего неподчинения?..
— В том числе. Но не только. Тебе не грозит судьба Глена, можешь быть уверен…
— Он на всех людей реагирует так, как на Лоренса?
— Да что там, не только на людей, но и на животных; на все движущиеся, живые объекты…
— Но Вас он, как я понимаю, выносит.
— Удивительно, но да. К чему ты это ведёшь? Думаешь, ты исключение, и он на тебя не кинется?
— Не думаю. Предполагаю.
— Что ты задумал?
Эйи немного помедлил, а после ответил:
— Исправить Вашу ошибку.
Она посмотрела куда-то в сторону, затем вздохнула.
— Боюсь, ты слишком много на себя берёшь. Ты, возможно, считаешь это своим долгом, — она заглянула Эйи в глаза, тот отвёл взгляд, — но не стоит. Не строй надежд. Ты не знаешь… Хотя, это поправимо. Можем взглянуть на него. Ты… в состоянии?
— Не волнуйтесь, — он усмехнулся, — я уже вчера провалялся в обмороке по этому поводу; спасибо Ларри и его медицинским курсам.
«Ларри?..» — подумала она, а вслух сказала:
— Что ж, можем пойти хоть сейчас.
Они вошли в подвальное помещение. У кирпичной стены находилось что-то вроде капсулы; подойдя поближе, можно было увидеть в ней человека, в белой накидке, руки и ноги пристёгнуты, выражение лица отсутствующее.
— Он сейчас находится в подобии анабиоза, — пояснила она.
— Могу я посмотреть поближе?
— Пожалуйста.
Эйи подошёл к капсуле, заглянул человеку в лицо и вздрогнул. Удивительно знакомые черты, разве что брови шире, надбровные дуги выступают чуть больше, и скулы очерчены, будто у статуи.
— Да, не удивляйся, — усмехнулась она, — я тогда решила особо не фантазировать. Это с тобой вышел креатив, и знаешь, так даже лучше.
— Скажите… возможно его на время вывести из анабиоза?
— Да, но он будет сильно страдать, и не знаю, что может выкинуть.
— Попробуйте, пожалуйста. Мне нужно проверить…
— Как скажешь.
