Те появились буквально через несколько мгновений.

Первым на поляну выскочил самый крупный из когда-либо виденных Дэшем серых крыланов. Над широкой мордой изгибались острые чёрные рога, блестящие крылья прижатые к бокам, напряжённо подрагивали от желания зверя взлететь, а в седле на спине покачивалось сразу три ездока.

Следом из леса вырвалось ещё три крылана поменьше и без рогов, каждый из которых нёс всего по одному пассажиру. Но Дэш знал, что это далеко не все из прибывших. Тут и там на верхушках деревьев мелькали бронзовые и серебряные вспышки – стрелки, занимавшие позиции. А ведь где-то наверняка притаилось ещё два десятка воинов.

– Приветствую путников в царстве мира и гармонии! – насмешливо провозгласил Таруан Ши, правивший рогатым зверем, после чего ловко спрыгнул наземь, распрямился и в пять шагов оказался перед Дэшшилом. – Что привело вас в наши дебри?

– Необходимость, – ровно ответил тот. – До перевала иначе не добраться.

Таруан вскинул бровь:

– Устал от нашей непритязательной жизни? Решил вернуться в города? Или… кто там такой застенчивый за твоей спиной?

Дэш невольно вздрогнул и обернулся. А он и не заметил, как подошла девчонка. Зато указания она выполнила чётко, и теперь за ним стоял не то подросток, не то хрупкая девушка в бесформенной тунике с капюшоном, надвинутым так низко, что даже подбородка не видать. Одежду он подбирал с умыслом, как раз на случай вот такой встречи… потому и белый цвет, и спрятанное лицо говорили только об одном.

– Жена, – ответил Дэш, и теперь содрогнулась уже оболочка.

– Надоела? – полюбопытствовал Таруан.

– Не прижилась.

Лесной провёл ладонью по бритой голове. Наверное, хорошо, что девчонка не видит, с кем они столкнулись. Из-за них-то и ходят по миру байки об эвертах, с них-то и срисовывают жуткие портреты дикарей.

Мис всё шутил, мол, черепа они бреют, дабы волосы за ветки не цеплялись, и что-то в этом есть, но Дэшшил был уверен, что причина куда сложнее. Как и история узоров из шрамов, коими лесные покрывают свои тела и лица. С такими традициями, неудивительно, что среди них совсем нет золотых и так мало серебряных. Первые слишком пекутся о своих шевелюрах, а вторые практически не способны терпеть боль.

– Малютка совсем, – заметил Таруан, пристально рассматривая оболочку. Он как раз принадлежал к касте серебряных и, судя по вдоль и поперёк изрезанной коже, сполна доказал свою преданность лесу. – Поди из моих?

– Да, – подтвердил Дэш.

Таких маленьких среди бронзы и золота точно не найдёшь.

– Так, может, оставишь её у нас? Зачем ей с позором возвращаться к родителям? Дай гляну, что там за краса. Вдруг влюблюсь с первого взгляда.

Под смех спутников, так и не покинувших сёдел, Таруан потянулся было к девчонке, но Дэш быстро обхватил её за плечи и прижал к своему боку.

– Нельзя, Ши. А ежели снимет капюшон, а тебе не понравится? Я уже не смогу её вернуть.

Лесные, конечно, потешаются над нелепыми древними обычаями, но упрекнуть в их соблюдении других никогда не посмеют. Коли положено отвергнутой жене не открывать лица, пока не вернулась в родительский дом, силой никто не заставит.

– А она точно хочет в города? – не унимался Таруан. – Там же духота и грязь. Давай спросим?

– Думаешь, в долине страдала, а в лесу счастлива будет?

– Может, она не в долине страдала, а с тобой? Молва о твоём занудстве, наверное, уже до самих Сестёр дошла.

Лесные вновь разразились хохотом, и Дэшшил почувствовал, что медленно закипает.

– Эти земли недаром зовутся свободными, Таруан Ши, – процедил он. – Мы уважаем живущих здесь, но по эту сторону гор любой вправе ходить, где вздумается, не подвергаясь допросам.

На Таруана ни его злость, ни слова не произвели ни малейшего впечатления.

– Так я и не допрашиваю. Лишь предлагаю ненужной жене обрести новое счастье. У нас много одиноких мужчин, одна точно не останется. И это наверняка лучше возвращения туда, где в неё будут тыкать пальцем. Почему ты не даешь жене ответить, Наездник? Опасаешься, что тебе предпочтут лесного?

Отреагировать Дэш не успел. Девчонка внезапно прижалась к нему ещё сильнее, обхватила руками за талию и забормотала, путаясь в словах:

– Не отдавай меня им… Я лучше в долину вернусь, лучше рапир… шатирой брюхо вскрою или с обрыва нырну. Отвези к отцу или оставь себе, но им не отдавай!

Таруан поражённо замер, а Дэшшил широко улыбнулся, хотя сердце так и норовило выпрыгнуть из груди:

– Кажется, ей милее смерть, чем ты.

– Дева решила, – задумчиво протянул лесной и, отступив на шаг, обвёл взглядом поляну. Задержался на вытянувшемся в струнку Мисе и остановился на алых крыланах. – А что ж вы по земле топаете? Путь-то неблизкий, и не все здешние обитатели так же любезны, как мы.

– Не хотели вас лишний раз тревожить, – отозвался Дэш. Жар, исходящий от тела девчонки, тревожил и путал мысли. – Слыхал, стрелки ваши в последнее время слишком нервные из-за атак астари, вполне могут красный и чёрный цвета перепутать.

– Что ж, вопрос решаем.

Таруан заливисто свистнул, зашуршала листва, и вскоре на поляну один за другим вышли три серебряных и пять бронзовых эвертов с механическими луками в руках.

– Все мои стрелки здесь, так что над западным селениями можете лететь спокойно. Тем более внизу опасно нынче. – Он криво усмехнулся. – Ещё вчера ничего не было, а сегодня земля колется на части. Как бы не засосало вас в пропасть.

– Не переживай, мы крайне осторожны. – Дэшшил подтолкнул девчонку к другу. – Мис, посади… в седло. Раз уж нам дозволено лететь, не будем понапрасну терять время. Добраться бы к озёрам до темноты.

– Вас проводить? – услужливо уточнил Таруан, глядя вслед двум фигурам: длинному и прямому как палка Мису и сгорбленной и особенно маленькой на его фоне оболочке.

– Нет, спасибо. К чему этот спектакль на самом деле? – спросил Дэш, когда пара подошла к крыланам.

Таруан скривился и передёрнул плечами:

– Так уж и спектакль. Уже и женщиной заинтересоваться нельзя?

– Ши…

– Мы живём в лесной глуши, но не глухи и не слепы, Наездник. – Он вмиг посерьёзнел. – Совет просил тебя добыть пустышку?

– Я давно не встречался со старейшинами, – соврал Дэш.

– Но вскоре встретишься. И они наверняка попросят. Откажись.

– Почему? Даже я знаю, что пустышка нужна лишь для демонстрации городам, чтобы они не шли на нас войной. Ты не желаешь мира своего дому?

– Как раз наоборот. – Таруан вновь потёр блестящую от пота голову. – Они не защититься от городов хотят, а присоединиться к ним. – И продолжил, едва Дэш открыл рот: – Поверь, Совет давно не тот, что прежде. Их разрывает от ненависти к территориям Торна. Они уверены, что если не будет островов, магия вернётся в мир. Глупцы! Ключ к победе – смирение. Магия и так возвращается, если открыть душу. Ты знал, что у нас появился настоящий целитель? Без меток, не парящий, не видящий. Просто наполненный магией мальчишка. И во многих детях она просыпается, если не давить, не требовать. Так зачем гневить богов? Полагаешь, Торн стерпит, коли мы пойдём на его земли войной и потопим острова?

– Никто не собирается их топить, – уверенно произнёс Дэш. – Совет покажет пустышку городским как гарант ненападения, и всё.

– Никогда не считал тебя дураком, Наездник. – Таруан устало вздохнул. – Видимо, напрасно. Пустышка – гарант нашего участия в войне. Плата за право насладиться победой. Вот только так мы уничтожим сами себя. Острова дадут отпор. А кто там первый на линии огня? Побережье и ваша долина? Подумай, Наездник, подумай хорошенько.

 – Спасибо за совет.