Но казни — казнями. На одном насилии далеко не уедешь, как бы ни было это приятно. Кнут — хорошо, но и пряник нужен. За время отсутствия Виктора управленческий костяк области ослаб. Пришлось бедному мистеру Харрису и с этим разбираться. И после очередной череды казней лорд вплотную занялся внутренней политикой. Обновил свод законов, сделав его понятным, не допускающим двойной трактовки. Назначил чиновников на управленческие должности. Где-то "стареньких" начальников оставил, где заменил. Сейчас, при внимательном изучении вопроса, Джилл поняла, почему муж так долго собирался за ней ехать. Лорд не только её супруг, но и правитель. Пусть всё на самотёк он просто не мог. А ситуация требовала его личного присутствия. Пока виновных выявил, пока наказал, пока новых назначил, пока законы подправил, пока за исполнением следил — увы, надзор необходим. Иначе все на круги своя вернётся и сначала начинай. Вот и прошло время.
Сейчас ситуация лучше. Стабильно более-менее. Виктор часто колесил по области и брал жену с собой — не хотел расставаться ни на миг. И так они кучу времени потеряли в разлуке. Народ везде встречал своего правителя на "ура!" — все-таки любовь к суверену у жителей Холли в крови. Чего не сказать об аристократах. Знать более низкого звена в глаза улыбалась, а за спиной… Впрочем, всё как всегда. Ничего нового. Виктор всё знал и держал вассалов всех мастей в ежовых рукавицах. Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Но и о награждении не забывал. Те, кого он считал достойными, кто, по его мнению, заслужили, получали солидное поощрение за свои труды. И лорд не скупился. Накосячил — получи по шее, но и выслужился — тоже получи сполна. Так вокруг Виктора скопилась партия поддерживающих его вассалов. На них он и опирался. Но о контроле не забывал. К сожалению, человек, получив власть и деньги, зачастую меняется. Из хорошего превращается в плохого, из законопослушного в преступника, даже из щедрого в скупого. Такова человеческая природа, увы. Не все выдерживают навалившуюся удачу в виде денег и власти. Для того чтобы хоть как-то эти процессы сдерживать, и нужна неотвратимость наказания. Да, единый закон для всех — это принцип Великой Империи. На Корсике у аристократов одни права, у простолюдинов — другие. Есть ещё рабы — те вообще без прав. Но чтобы навести порядок, должен присутствовать закон. Обязательно. Незыблемо. Это правило для всех государств. Да, на Холли традиции иные, но принцип кнута и пряника это не меняет.
Для поддержания порядка Виктор и ездил по своей области. Джилл его сопровождала. Наблюдала, оценивала, училась. А ещё прощупывала почву. Злачные места. Подобные кварталы имелись во всех крупных городах. Заведения, типа дома Тимми работали и процветали. Виктор к подобному положению вещей относился спокойно: дескать, людям же нужно как-то напряжение сбрасывать. Публичные дома были, есть и будут. Что здесь такого? А уж наличие жестоких кровавых удовольствий представительницу клана Таллинов вообще не должно беспокоить. Тогда Джилл закинула удочку, спросив, не будет ли он против, если она займётся более качественной проработкой сектора развлечений? В конце концов она урождённая Таллин, а их клан прекрасно разбирается в том, как завлечь народ и получить прибыль. Причём сделать это законным, ну или близким к закону способом. Без грубых нарушений. Виктор подвоха в этом не усмотрел — его и не было. Сектор развлечений на власть лорда не влияет. Вмешательством в политику не назовешь. Так что муж дал добро.
С этого момента у Джилл развязались руки. У девушки давно зрела идея помять подпольный мир под себя. Теперь она решила воплотить её в жизнь.
Когда господа вернулась домой, Джильда начала действовать. Вызвала к себе Барта. Берберы теперь восстановлены в своих правах, приравнены к обычным простолюдинам — вассалам. Лорд Харрис дозволил этому народу сохранить свою веру и селиться на любых территориях. Единственное условие — подчинение закону и воле правителя.
Боевой отряд Барта — главная опора Джилл. Этим людям она доверяла целиком и полностью. И, с разрешения мужа, госпожа с помощью своего отряда провела несколько зачисток на бандитских территориях. Правда, не очень удачных. Даже наличие светового оружия не помогло. Погромы не имели такого успеха, на который рассчитывала госпожа. Они нападали, вроде разгоняли бандитов, физически уничтожая, но проходила неделя и очаг преступности загорался в другом месте с новой силой.
Чтобы понять, где она совершила ошибку, девушка обратилась за советом к Доминусу. Дед порекомендовал найти источник поддержки банд и обезвредить. Без финансирования и прикрытия противник потеряет опору. Тогда уже зачистка воровских кварталов — дело техники. А пока врага кто-то подпитывает, всё бесполезно. Один очаг потушить — два других возникнут.
Опять всё уперлось в Марину и её ИЭК. После разгона Ордена ИЭК никуда не делся — просто ушел в подполье. И, как видно из действий обнаглевших бандитов, прекрасно себя чувствует.
Но как же открутить им головы — это вопрос.
Мэру тогда Джилл наврала, что у неё есть доказательства вины Марины. Нет, кое-что имелось в нарытых Майклом файлах, но этого мало. А главное нет достаточно информации об ИЭК. Так, обрывки. Да, Джилл ни секунды не сомневалась, что во всём замешана Марина, что ИЭК координирует и подпитывает преступный мир. Но где их искать? Что делать?
Джилл по несколько часов проводила в башне связи. Ведь это единственное место в доме, где функционирует панель. Девушка раз за разом, день за днём, ещё и ещё просматривала имеющиеся к неё данные, чтобы найти лазейку.
И она нашла. На одном из разрешающих документов, где стояла подпись Весты, значилось, что Орден обязуется собственноручно доставить скопленные деньги в благотворительную организацию. Передать вырученную сумму кормилица, как почётный член Ордина, обязуется лично. Эти строчки попались лишь единожды. Но из них получалось, что Веста знает фактическое местоположение благотворительной организации, раз появлялась там с деньгами. Значит сможет рассказать, где и что. И вообще, эта женщина наверняка много чего может поведать.
Веста… Опять Веста. Но как бы не хотелось, с кормилицей придётся поговорить. Да, можно было бы попросить Виктора пообщаться с матушкой, но Джилл ужасно не хотелось этого делать. Посвящать его во все подробности долго и муторно. У лорда-правителя и так много забот. И, самое главное, кормилицу только-только удалось отстранить от дома, оторвать от Виктора. И снова их сближать не входило в планы Джилл.
В общем, может такой план и неверный, и правильнее всё рассказать мужу, но Джилл твёрдо решила действовать сама. Хотя бы попытаться.
И она решилась.
И отправилась к Весте.
Кормилица жила в отдельном доме на территории крепости. За всё то время, что Джильда вернулась, госпожа ни разу не сталкивалась с матушкой. Веста держала слово, данное названному сыну — не показывалась его жене на глаза. Дом стоял в стороне, на отшибе. Обычное каменное одноэтажное строение с покатой крышей. Вокруг ни слуг, ни охраны. Джилл подошла, чтобы постучаться, но дверь беспрепятственно открылась сама. Никаких замков не было. Госпожа прошла внутрь, не забыв закрыть за собой — на улице мороз и снег. Незачем пускать их в дом, пусть даже и к Весте.
Обстановка внутри поражала своей скудостью и простотой. Нет, Джилл знала, что кормилица — сторонник аскетических условий, но чтобы до такой степени… Дом состоял из одной комнаты, стены не отделаны, пустые. Лишь пара окон служили разнообразием в тёмном царстве. Из мебели жёсткая кровать, стол и стул. Один стул! На нём и сидела Веста. У кормилицы в руках рукоделие. Она делала корзины — несколько готовых изделий мирно покоились вдоль стены, а старушка плела им собрата. Прутик за прутиком, ряд за рядом, постепенно и последовательно получалась красота. Корзинки выходили прочными и ладными.
— Пришла меня убить? — Веста не отрывала взгляда от плетения. Голос её звучал ровно, спокойно.
— В этом нет необходимости. — Джилл скинула пальто, оглядывалась вокруг, ища, куда сесть — но так и не нашла. Единственное доступное место — кровать, но этот вариант девушке не понравился и она осталась стоять. — Ты живёшь здесь, подальше от меня — это вполне приемлемо.
Повисла пауза. Веста продолжала своё монотонное занятие, совершенно игнорируя гостью. Она шептала что-то себе под нос одними губами. Пальцы ловко перебирали прутья. Старушка сидела в том же коричневом платье, косынке, надвинутой на лоб. Те же тонкие губы, тусклые черты лица. В её облике абсолютно ничего не поменялось.
— Почему ты молчишь? — спросила наконец Джилл. — Тебе не интересно, зачем я пришла?
— Захочешь — сама расскажешь, — она по-прежнему глядела на свои пальцы. — Ты не собираешься меня убивать — для такой ничтожной моли как я — это вполне приемлемо.
Джилл опешила. Слова смирения… Это Веста шутит или серьёзно?
— Веста, пожалуйста, давай договоримся говорить прямо. Не увиливать. Это сэкономит нам кучу времени.
— Время — оно всегда уходит. Нет смысла за ним гнаться. Оно как речной песок — вот оно есть — а вот соскользнуло сквозь пальцы.
И снова пауза. Лирика кормилицы убивала. Джилл сжала кулаки. Но нет. Спокойно. Цель визита — не драка.
— Здесь всё так скромно, — Джилл ещё раз огляделась, — даже бедно. Почему не попросишь сына нормально всё обустроить?
— Человек потребляет куда больше необходимого, — её голос звучал монотонно и отстранено, — для меня важно лишь счастье моего сына. Остальное — суета, не требующая внимания.
— Счастье сына, говоришь? — Джилл демонстративно сложила руки на груди. — Хорошенькое дело! И именно ради его счастья ты столько раз пыталась сжить меня со свету! Исключительно во имя добра! Он ведь, дурашка, и сам не ведает, что жена — лишь ненужный балласт, от которого чем быстрее избавишься, тем лучше. Счастливее станешь!
— Я никогда не пыталась от тебя избавиться. — тихонько плела она прутья. — Да, ваш брак я не одобряла и не одобряю. Но если мой сын так решил… Я не желала тебе смерти. Никогда! Это противоречит Истине. Другое дело, что такую строптивую как ты, учить и учить. И я нисколько не жалею, что приказала тебя пороть. Для жены хлыст — лучшее лекарство от всех недугов!
— Ну и познания в медицине у тебя! — покачала Джилл головой. — С таким же успехом можно утверждать, что топор — лучше лекарство от головной боли. Хотя… В этом что-то есть. Но Веста, разве ложь не противоречит Истине? Ты корчишь из себя праведницу, и при этом лукавишь. Как самой-то не противно? Натворить столь зла, сколько ты, и прикрываться благородной идеей! Ещё и мужа моего в этом убедить! Что ты невинная овечка! Ага! Волк в овечьей шкуре.
— Твоё негодование понятно. — она тяжело и грустно вздохнула. — И я знаю, ты ненавидишь меня и готова обвинить во всём на свете. И я никакими силами не смогу доказать тебе, что никогда не преступала через заветы Истины по умыслу. Орден… Я участвовала в его создании. Изначально мы, горстка верующих, хотели создать сообщество, сгруппироваться, объединиться. Ведь наш мир так жесток! А Орден — это оазис, где мы могли собираться, говорить о том, что важно для нас. Помогать друг другу найти путь к Истине. Постепенно наш Орден разросся — ведь людей, которые хотят защищать Истину — много. Дальше… На каком этапе я совершила ошибку — не знаю. Где я оступилась? Я привыкла верить и доверять своим братьям и сёстрам. А они так со мной поступили… Сын мне всё рассказал. Я и подумать не могла, представить… Работные дома создавались сначала для бедняков, чтобы они могли получить кров над головой. Затем, когда мой сын наладил жизнь в области, количество нищих сократилось. Теперь каждый трудяга самостоятельно мог добыть себе кусок хлеба. И работные дома пришлось переквалифицировать. В нашей области, к огромному сожалению, много заблудших душ. Они — как больные дети, не в состоянии себе помочь. Зачастую, даже тяжесть своего недуга не осознают. Для них раскрыл свои объятья Орден. При помощи труда и чтения священных текстов мы исправляли этих несчастных, даровали им упокоение, забвение от страстей.
— Веста, ты читала книгу Истины? Сама? Без нелепых трактовок? Там ведь чёрным по белому написано, что у человека есть свободная воля. И никто, даже сама Истина, не в праве забрать этот дар.
— Здесь как посмотреть. Когда младенец лезет к ножу, он не отдаёт отчёта своим действиям. И наша задача ребёнка защитить. Так и эти люди. Когда человек оступается, мы обязаны ему помочь.
— Да, похоже, мы говорим на разных языках. Взрослые — не младенцы. Нечего их трогать!
— Да, общий язык с такой, как ты, мы никогда не найдём, — и кого она имела в виду под "мы"? — Но действия, вредящие здоровью, убивающие людей, я никогда не одобряла! То, что происходило в Ордене, произошло по моей вине. Но, повторюсь, я всего не знала!
— Ой, — махнула Джилл рукой и закатила глаза, — ну давай, заливай. Здоровью она не вредит! Вы послушайте! Про мою порку уже говорено — переговорено. Даже думать противно. Но это же не все твои злодеяния! А яд в моей крови? Меня травили несколько месяцев, пока я жила тут, в замке. А подстава с мнимым любовником? Да, помню, доказательств не нашли, что ты причастна. Но неужели даже здесь, сейчас, когда мы только вдвоём, всё равно станешь отпираться?
— Я никогда не отрекусь от действий, которые совершала, но и того, что не делала, взваливать на себя не стану. Твоя пока — урок, назидание. Ничего от тебя не убыло. Для женщины это полезно. Что касается ядов и любовников — я не имею об этом ни малейшего понятия! То, что я делаю, я делаю открыто! Травить тебя тайно, постепенно — я так никогда не поступала и не поступлю! Вот к позорному столбу тебя привязать и подержать на морозе денька три — это бы нужно сделать. Ты слишком распущенная. И если бы мой сын не был рохлей, то давно бы так поступил. Но травить тебя — нет! Тебе же ещё наследника вынашивать. Я никогда не поступлю так со своим внуком!
Снова пауза. Неизвестно какая по счету за эту встречу. Джилл задумалась и принялась ходить по комнате. Стоять столбом ей надоело.
