Снова оборачивается к плите и перемешивая картошку лопаткой, усмехается себе под нос.
— И что здесь смешного?!
— Да так, ничего… Просто врать тебе надо учиться. Тебя в отражении окна видно, если что.
Сказать, что я покраснела — это ничего не сказать. У меня лицо сейчас буквально сгорит от стыда. Позорище…
— Я просто хотела предложить тебе помощь. Не привыкла сидеть и ничего не делать… К тому же у тебя картошка подгорает.
— Не подгорает, а подрумянивается. Не учи мужчину, который полжизни провёл на службе в армии, как надо жарить картошку, женщина, — снимает сковороду с огня, подходит к столу и перекладывает часть картофеля мне на тарелку.
И, господи-боже мой! Спереди это зрелище выглядит ещё крышесноснее… и я сейчас не про картошку, а про полуголого Воскресенского в фартуке! Запоздало ловлю себя на том, что как последняя идиотка не моргая пялюсь на его сосок, выглядывающий из под фартука. Тут же вспыхиваю и утыкаюсь взглядом в тарелку.
— Ну и чего ты так покраснела?
— Ничего… просто не надо так меня называть.
— Как?
— Женщина… мне не нравится.
Перевожу взгляд на Воскресенского, потому что ожидаю услышать от него очередную колкость или какую-то дурацкую шутку, но на удивление он молчит. Молчит и смотрит на меня как-то очень странно.
— О чём ты задумался?
— Ни о чём. Ешь картошку.
Кстати, картофель в исполнении Игоря оказался действительно божественным. А в сочетании со шкварками и маринованными огурчиками — это просто пищевая феерия.
Ещё недавно мне казалось, что и-за беременности я стала любителем сладкого, но сейчас поняла, что душу продать готова за ещё одну порцию картошки. И чтобы шкварок побольше было. Желательно позажаристей.
Так бы и поглощала дальше это чудо кулинарного искусства, если бы желудок не взмолился о том, чтобы я прекратила это издевательство. Потому что ещё немного, и я однозначно лопну…
— Где ты научился так готовить? — смотрю на Воскресенского, когда он убирает со стола тарелки. Где-то на подкорке совесть подгрызает за то, что я бессовестно рассиживаю на диване, вместо того, чтобы убраться самой, но боюсь, что встать прямо сейчас, после такого количества уничтоженной еды я просто не в состоянии.
— В армии, я же сказал.
— Я думала это была шутка… Вас там что, готовить учили?
— В том числе. На срочной службе чистка картошки можно сказать входит в обязательную программу КМБ.
— Что такое КМБ?
— Курс молодого бойца. Ты не представляешь сколько картошки я перечистил за время службы в армии. Вот поставит перед тобой прапор три мешка килограмм по двадцать каждый. И делай что хочешь, но за ночь надо всё перечистить.
— Ужас… это же издевательство! Какое отношение картошка вообще имеет к армии!
— Не скажи. На войне всё пригодится. И умение чистить картошку тоже. Жрать-то что-то надо.
— Ты сказал, что полжизни там провёл. Ты оставался работать по контракту?
— Служить. В армии не работают, а служат. Да, после срочной ещё пять лет контракта. Как ни странно, мне там нравилось. На войне проще, чем в жизни. Чётко ясно, кто хороший, кто плохой. На войне у тебя есть цель. В жизни она не всегда присутствует.
— Тогда почему ты решил уйти? — спрашиваю, хотя сама прекрасно знаю ответ на этот вопрос. И, судя по выражению лица Игоря, я всё правильно поняла.
Из-за своей жены. Конечно из-за неё. В жизни появилась цель, которой ему не хватало.
— О чём ты сейчас думаешь?
— Ни о чём.
— Алиса.
— Ни о чём, я же сказала. Спасибо за ужин, я сама оставшуюся посуду доубираю.
Подскочив из-за стола, хватаю чашку, но в спешке роняю её на пол.
— Чёрт! — опускаюсь на колени, чтобы собрать осколки.
— Не трогай, я сам. Да, твою мать, Алиса, — рявкает Воскресенский, когда я режу палец об осколок. — Сказал же не трогать!
— Откуда я знала, что порежусь?!
— Я знал! Этого достаточно! Сильно болит?
Сказать что больно — это ничего не сказать! К счастью, половину пальца я себе не оттяпала, порез глубокий, но не смертельный. Вот только такое ощущение, будто из меня вытекает литр крови, причём очень быстро!
— Извини, я тут пол заляпала немного… или много. Я всё уберу, — зажав палец рукой, поднимаюсь на ноги и оглядываюсь по сторонам в поисках тряпки… и салфетки, чтобы к пальцу приложить.
