Я сглотнул.
— Да. То есть, они видели синяки. Хотели сдать его в полицию, но я отказывался. У меня больше никого не было, и я не хотел попасть в приемную семью.
— Вас беспокоило, что родители Холдена не предложили Вас усыновить?
— Они практически усыновили меня, хотя у них было не так много денег. И как только поняли, что происходило у меня дома, мистер Скотт навестил моего отца. Не знаю, что он сказал, но после этого мой отец в основном игнорировал меня. В основном.
— Так они все-таки защитили Вас?
— Да, — выдавил я. — Да, они это сделали.
— И они скончались за год до Холдена? — спросила она.
Я кивнул, комок подкатил к моему горлу.
— Они были в возрасте. Холден — поздний ребенок. — Это сильно ударило по нам обоим. Иногда мне казалось, что я воспринимаю это даже тяжелее него... Но я также знал, что это было одной из причин, по которой Холден пристрастился к таблеткам, почему они были так привлекательны для него.
— Я понимаю, почему Вы были так привязаны к Холдену, почему видели в нем не только своего друга, но и своего героя и спасителя. Я вижу это, Райан.
У меня сдавило грудь.
— Да, — вздохнул я. — Мы все делали вместе. Учились в разных колледжах, но потом его взяли в «Форти Найнерс», и он помог мне пройти собеседование на должность их спортивного врача. — Но после этого он стал другим. Каким-то образом слава, казалось, одурманила его. Это приглушило свет, который был в Холдене. А потом он получил травму и начал принимать обезболивающие таблетки... Те же самые обезболивающие, которые я сам в конце концов начал принимать, чтобы продолжить то, на чем он остановился. Почему-то это было менее болезненно, чем признать, что он мертв. Это был единственный способ сохранить ему жизнь и заставить себя исчезнуть. Вы думаете, я сумасшедший, доктор Кац? — я попытался рассмеяться, но получилось как-то странно, сдавленно.
— Сумасшедший? Я стараюсь не использовать это слово в своих диагнозах, Райан. — Она улыбнулась. — Мы все сумасшедшие по-своему. Стала бы я ставить Вам диагноз психического заболевания? Я бы сказала, что отчасти согласна с психиатром, которого Вы изначально посещали, доктором...
— Хаммондом.
— Да, доктором Хаммондом. Он диагностировал у Вас диссоциативное расстройство, вызванное травмой. Я склонна согласиться, основываясь на наших сеансах, хотя расстройство обычно относится к пациенту, имеющему две или более личности. Вы ведете себя иначе, чем некоторые другие пациенты в том смысле, что Вы приняли личность реального человека и отказались от своей собственной. Тем не менее, это был бы мой диагноз, если бы мне пришлось поставить его. К сожалению, разум не всегда укладывается в аккуратные маленькие коробочки, не так ли? — она слабо улыбнулась мне, прежде чем продолжить. — В Вашем случае, однако, это имеет смысл, не так ли? Вы рано научились отделять свой разум от горя, от боли. А потом, когда Холден умер, Вы снова пережили травму и вернулись к своей усиленной и обусловленной реакции: мысленному уходу. Вы винили себя в его смерти. Винили себя за то, что не видели степени его несчастья и не могли ничего сделать, чтобы помочь ему. Я думаю, что в попытке понять это, Вы стали им. И надеялись спасти его так же, как он спас Вас, тем самым ненадолго избежав своего собственного горя. А обезболивающие таблетки, конечно, облегчали отвлечение от истинной проблемы, хотя и не вызывали расстройства.
Я откинул голову назад, посмотрев в потолок.
— Это звучит... безумно. Как мне вообще удавалось ставить одну ногу перед другой, когда я был настолько не в своем уме?
Когда я снова посмотрел вниз, доктор Кац одарила меня еще одной легкой улыбкой.
— Ум может быть очень загадочным. Есть вещи, которые могут сломать нас. Но люди с психическими расстройствами по-прежнему могут работать на работах, требующих сложных навыков, и вносить ценный вклад в развитие общества. Но если мы используем слово «сумасшедший», чтобы охватить широкий спектр психических страданий, включая Ваши, то да, какое-то время Вы были сумасшедшим. Все еще чувствуете себя таковым?
Я глубоко вдохнул и посмотрел в окно, на мгновение ничего не увидев.
Чувствовал ли я себя сумасшедшим? В основном, нет. Но вспомнил то чувство пребывания во сне, которое испытывал после смерти Холдена все то время, пока был в доме Брэндона. Ходил и разговаривал, убеждал себя, что я Холден, жил его жизнью, продолжал с того места, где он остановился, но у меня не было никакой реальной связи ни с чем. До Лили... Именно она вернула меня к жизни, заставила снова захотеть взглянуть в лицо реальности.
— Нет, — наконец ответил я. — Мне все еще грустно. Может быть, мне всегда будет грустно. — Однако это была уже не та печаль, которая вызывала слезы. Теперь печаль просто стала частью меня. Это поселилось в моих костях, и я просто решил, что это всегда будет там. — Но я не чувствую себя сумасшедшим.
Я не мог не думать об Уиттингтоне. Если бы я жил сто лет назад, то был бы одним из тех людей, пускавших слюни где-нибудь в углу, возможно, подвергнутых лоботомии с удалением внутренних органов. Я был бы забыт... невидим, бесполезен. Позорное пятно в моей семье и обществе.
Она кивнула.
— Райан, Вы думаете, что отчасти стали Холденом потому что верили, что должны были умереть той ночью? Вы хотели бы, чтобы это были Вы, а не он?
Я изучал свои руки.
— Да. Иногда я все еще так думаю.
— Вы же понимаете, что Вы так думаете из-за своего отца, верно? Никто из вас не заслуживал смерти. Ни Холден, ни Вы.
Я вздохнул.
— Знаю, — наконец сказал я.
Особенно не он. Только не он. Холден был супергероем, золотым мальчиком.
— Хорошо. — Доктор Кац сделала паузу. — Вы все еще думаете о девушке? Все еще сомневаетесь в ее существовании?
На этот вопрос было труднее ответить. Первые девять месяцев я возвращался в Уиттингтон каждый месяц. И бродил по коридорам, звал Лили, искал что-нибудь, что могло бы указать на ее возвращение. Я уходил в лес и звал ее, но она так и не появилась. Ее там не было. Я искал какие-либо доказательства ее существования, но ничего не смог найти. Это заставило меня почувствовать, что она была частью, созданной моим разумом во время пребывания в этом месте — прекрасной частью моего безумия. Но как это могло быть? Она произносила мысли, которые не были моими. Говорила вещи, о которых я бы даже не догадался. Разве не так? Я занимался с ней любовью, изучал ее тело. Я провел пальцами по волосам, вспомнив о том, как Лили делала то же самое в ту первую ночь на скале.
— Не знаю, — сказал я. — Я так не думаю, но... У меня нет никаких доказательств, кроме того факта, что я все еще чертовски сильно скучаю по ней. Думаете, она была плодом моего воображения?
— Не могу сказать, Райан. — Она на мгновение прикусила кончик ручки. — Тот факт, что она просто исчезла как раз в тот момент, когда Вы признались себе, кто Вы есть на самом деле, указывает на то, что была какая-то связь...
Печаль заполнила мою грудь.
— Понимаю. Это действительно кажется слишком большим совпадением.
— Но, может быть, это просто совпадение. Возможно, у девушки, Лили, была какая-то другая причина для ухода.
— Может быть. — Я вздохнул. — Дело в том, что, если я действительно создал ее — создал целостную личность и чувства этого человека, то это только усиливает мое безумие. Это может указывать на то, что мне действительно требуется несколько диагнозов.
— Никто не требует постановки диагноза. Диагноз чего-либо не меняет расстройства, он просто облегчает его лечение. Но если Лили была симптомом Вашего горя, то теперь ее нет.
