— Ты лазишь по настоящим горам? — я прищуриваюсь, пытаясь представить его запряженным и болтающимся на каменной плите.
— Да, Лили, я лазаю по горам, — он качает головой, как будто это такой глупый вопрос.
— Что? Ты мог бы проводить целые дни в спортзале.
— Мне было бы скучно, — говорит он. — Я так много лазил, что постоянно подталкивал себя к чему-то новому и сложному. Вот в чем должно было заключаться мое путешествие. Я собирался поехать на свободное соло-восхождение на Хаф-Доум в Йосемити. Я уже пару раз лазил на «Эль-Капитане» в одном и том же Национальном парке, но никогда на Хаф-Доум.
Я понятия не имею, что это за горы и как они выглядят, но если он лазает с шести лет и так много часов подряд, то, должно быть, очень хорош.
— Моя мать волновалась из-за этого в течение последнего месяца, но погода в Калифорнии все равно оказалась плохой. Мне пришлось бы перенести своё путешествие, даже если бы я не приехал сюда.
Если бы у меня был сын, я бы тоже сходила с ума.
— А что такое свободное соло-восхождение?
Я имею в виду, очевидно, что соло влечет за собой одиночество, что звучит достаточно опасно. Если бы у меня хватило смелости взобраться на гору, я бы хотела, чтобы кто-нибудь там поймал меня, если я упаду.
— Никаких веревок, — говорит он мне. — Только я, гора и немного мела.
Мой рот медленно отвисает.
— Что... это значит... если ты... нет, — я качаю головой, представляя, как Райк теряет хватку и шлепается на твердую землю. — Зачем тебе это нужно? — я замираю в раздумье. — Это из-за выброса адреналина?
Он качает головой.
— Нет, все меня об этом спрашивают, но у меня нет такого чувства, как во время бега. Если ты испытываешь прилив адреналина во время восхождения, это, вероятно, означает, что ты падаешь с горы. Когда ты чувствуешь страх, твоя грудь сжимается, и ты, вероятно, поскользнёшься и умрёшь.
Я разеваю рот.
— Ты серьезно? Ты не боишься? Ни капельки? Как это возможно?
— Нет, — говорит он мне. — Ты должен быть спокоен, и мне нравится поднимать ставки и пытаться их преодолеть. Как я уже сказал, это вызов.
Я смотрю на него, как на инопланетянина, но думаю, что многие люди занимаются свободным соло-восхождением, а может, и нет.
— И много людей умирает, лазая без страховки?
— Может быть, чуть меньше половины тех, кто занимается соло-восхождением, — он снова пожимает плечами.
— Ты сумасшедший.
Он улыбается.
— Мне так мама говорит.
Группа девушек внезапно просачивается на палубу в купальниках разных оттенков и фасонов. Большинство из них — стринговые бикини, но я вижу несколько вырезанных цельных частей, которые обнажают бедра и нижнюю часть спины. Половина девушек бегут к мягким креслам на солнечной палубе, пытаясь бороться за те, что лучше освещены. Несколько человек пробираются в нашу зону и плюхаются на сиденья вокруг нас с Райком.
Я встречала большинство девочек раньше, так как большинство росло с Дэйзи с дошкольного возраста, но я не могу вспомнить и половины их имен. Рыжеватая блондинка со светлой кожей и легким слоем веснушек — лучшая подруга Дэйзи: Клео. А еще есть Харпер, коренная американка в бикини с черными шипами. Я не могу вспомнить третью девушку, которая сидит с нами. Она уже так загорела, что еще чуть-чуть солнца может вызвать у нее мгновенный рак кожи. Она также нанесла ярко-розовый блеск для губ, который сочетается с ее неоново-синим бикини, готовым быть вставленным в клип Кэти Перри.
Дэйзи придвигается ближе ко мне на диване. Я замечаю, что на ней бикини-стринги с тоннами многослойных бретелек темно-зеленого цвета в тон ее глазам.
— Нам нужно перекусить. Я умираю с голоду.
По команде официантка в белой рубашке и черных брюках отходит от раздвижной стеклянной двери. Она протягивает Дэйзи меню с кучей пунктов, и внизу строчка гласит: Если этого нет в меню, спросите нас, и мы сможем это сделать.
— Я хочу шоколад, — говорит Клео официантке. — Как насчет... клубники в шоколаде?
Официантка кивает.
— Что-нибудь еще?
— Я не могу есть шоколад... так что... — напевает себе под нос Дэйзи, водя пальцем по меню. Ее черты постепенно темнеют, как будто она разочарована тем, что она может и не может есть.
Я практически чувствую, как Райк кипит рядом со мной. Но ему нужно захлопнуть свою варежку. Она не хочет шоколад, и он не должен давить на нее, чтобы она съела его, как он сделал это на мероприятии Fizzle.
У меня действительно есть некоторое сестринское влияние, и я знаю, что есть некоторые продукты, которые будут полезны для нее. Я наклоняюсь ближе и указываю на сэндвич с тунцом.
— Это здорово.
— Мама запретила майонез, — тихо говорит она.
— Ну, мамы здесь нет.
Господи, моя мать где-то серьезно переступила черту. Сегодня день рождения Дэйзи. Неужели она думает, что та также не будет есть торт? Это святотатство.
Дэйзи долго смотрит куда-то вдаль, без сомнения думая о последствиях обмана. У нее уже размер XS в 180 см роста, что чертовски безумно, но пока индустрия высокой моды не перестанет искать таких девушек, я не думаю, что моя мать поменяется.
— Возьми этот гребаный сэндвич, — говорит ей Райк. — Ты сожжешь его, плавая.
