— Моя жизнь скучная, — вздыхает он.
— Нет, это не так, — опровергаю я. — Ты, наверное, делаешь всякие крутые вещи. Например, разговариваешь с людьми. И... играешь в бильярд. И... — я понятия не имею, какого черта он делает в реабилитационном центре, и в этом, по-моему, вся проблема.
— И ничего веселого, — говорит он мне. — Меня там нет. Я не с тобой.
— Я думала, ты сказал, что мы должны начать говорить, — подчеркиваю я. — Ты же знаешь, что это должно быть обоюдно. Мы не можем просто обсуждать мою зависимость, и не говорить о твоей.
В трубке на мучительно долгое мгновение воцаряется тишина, прежде чем он говорит: — Я разговаривал с Райком на днях... Он спросил меня, кто такой Аарон Уэллс.
Твиззлер выскальзывает у меня из рук. Я чувствую, что Ло пытается сменить тему, и это вроде как работает, учитывая, что Аарон Уэллс заставляет мой желудок сжиматься. И я планировала никогда не рассказывать Ло о том, что произошло на церемонии открытия Fizzle soda, особенно пока он находится в реабилитационном центре. Я не хотела давать ему повода обратиться к выпивке.
Ло говорит: — Я спросил его, зачем ему это нужно. И он не дал мне прямого ответа — просто сказал что-то о том, как пошел с тобой на семейное мероприятие. И я подумал: «Какого хрена ей вообще понадобилось приводить этого придурка на вечеринку?» А потом я вспомнил твою мать и то, как она подставляла тебя еще до того, как мы начали встречаться.
Он делает паузу.
— Что-то случилось, не так ли? Аарон знает, что я в реабилитационном центре. Наверное, он решил, что сейчас самое подходящее время для расплаты, верно? Ты беззащитна, в то время как я практически заперт здесь.
— Ты не в ловушке, — говорю я.
Я не хочу, чтобы он думал о реабилитации как о тюрьме. Не тогда, когда это помогает ему.
Он стонет, и я представляю, как он осторожно протирает глаза.
— Я хочу быть там с тобой, — говорит он. — Я не хочу, чтобы Райк защищал тебя. Это моя работа, и я планирую делать ее намного лучше, чем до того как...
Он умолкает, и я понимаю остальное: до того, как тебя чуть не изнасиловали. Да, он был слишком пьян, чтобы прийти мне на помощь в ту ночь. К счастью, я избежала этого, но все равно больно думать об этом. С тех пор я стараюсь избегать общественных туалетов и и стараюсь не страдать от страха подвергнуться нападению. Иногда это подкрадывается, и я погружаюсь в себя в большой толпе, но в этом смысле я всегда была немного затворницей.
Хотела бы я ответить я не нуждаюсь в защите. Но это было бы абсолютной ложью. Аарон был агрессивен в ту ночь, и мне действительно нужно было какое-то подкрепление, чтобы помочь мне.
— Райк не защитил меня, — тихо говорю я.
Я открываю рот, чтобы уточнить, но Ло уже делает поспешные выводы.
— Что? — его дыхание становится глубже. — Если он, черт возьми, причинил тебе боль, я...
— Ло, — оборвала я его. — Я просто хотела сказать, что не Райк был тем, кто помог мне... это был твой отец.
В трубке снова повисает тишина.
Я уточняю: — Он увидел, что Аарон доставляет мне неприятности, и пригрозил ему. Это сработало. После этого Аарон оставил меня в покое.
Телефон потрескивает.
— Ло?
Потом я слышу, как он выдыхает.
— Мой отец?
Может быть, мне не следовало ничего упоминать. Ему потребовалось много сил, чтобы уйти от того, кого он любит, кто причинял ему боль. А быть пойманным в ловушку серости Джонатана Хэйла затрудняет его полное вычеркивание. Хотя сейчас для Лорена это было бы лучше всего.
— Да.
Прямо сейчас есть слабый, безнадежный шанс, что он расскажет о своем отце, и я думаю, что он даже не знает, что чувствует к этому человеку. Я бы поговорила с ним об этом, но он закончит разговор еще до того, как я начну подталкивать его. Поэтому я хочу сменить тему, прежде чем он повесит трубку.
— Так что насчет реабилитации? — спрашиваю я. — Ты не можешь увиливать от этого разговора.
Я представляю, как он зажмуривается от знакомого волнения, и он снова раздраженно стонет.
— Ты только что вскружила мне голову и хочешь узнать о реабилитации?
— Да, — говорю я, не отступая. Я должна подтолкнуть его.
Он глубоко вздыхает.
— Я трезв. Я просто подумал, что так долго быть трезвым будет совсем по-другому.
— Что ты имеешь в виду?
— Я был так несчастен пьяным, и я убедил себя, что трезвость будет оборотной стороной несчастья. Наверное, я думал, что трезвость будет на девяносто девять процентов потрясающей. Не пойми меня неправильно, это хорошо. Иногда я могу мыслить яснее и фильтровать какую-нибудь чушь, которую обычно без проблем произносил бы. Но это тоже отстой. Это еще больнее.
Теперь он должен встретиться лицом к лицу с болью. Я переживаю нечто подобное. Все ситуации, которые я бы утопила в сексе и кайфе — это то, с чем мне приходится сталкиваться лицом к лицу. Это трудно, а сдерживать позывы еще труднее.
— Но я не собираюсь возвращаться к тому, что было раньше. Ни для чего-то и ни для кого-то...
— Твой отец? — спрашиваю я, зная, что он имеет в виду кого-то. Джонатан Хэйл забрал трастовый фонд Ло, его наследство и все, что финансово обеспечивало будущее Ло. И все потому, что Ло не вернется в колледж и не будет жить по его немыслимым стандартам.
— Да. Он, — бормочет Ло. — Это любимая тема моего психотерапевта.
