— Надо подумать, — ответил он, все еще погруженный в свой мир.
Молчание не тяготило нас. Эд — один из немногих людей, с кем мне комфортно и в тишине. Но сейчас все иначе, в воздухе чувствовалось тягостное настроение.
Я решила написать Халиду.
У тебя все в порядке? Есть что-то новенькое?
И получила немедленный ответ.
Ничего глобального, все нормально. Вчерашние результаты чуть лучше предыдущих. Я отправлю тебе отчет сегодня☺.
Внутри меня зародилась надежда, но я ее подавила. Оптимист по природе, я сомневалась, пока не получу доказательств, поэтому рано делать какие-то выводы. Убрав телефон и положив лицо на предплечье, я закрыла глаза. Поток сознания тут же закрутил и унес меня.
Я думала о предстоящей большой конференции по кистозному фиброзу в Балтиморе. Воображала себя на сцене с презентацией, охватывающей весь спектр научных открытий, клинических исследований и мер по охране здоровья. Любой в зале увидит, насколько я увлечена исследованием. Результаты скажут сами за себя. Одобрение начнется как легкая рябь воды, затем будет нарастать, и, наконец, разразится грохотом восторженных аплодисментов.
Картинка быстро рассеялась, когда я подумала о пятилетнем Роуэне Арчере, самом младшем пациенте клинического отделения больницы «Альдер-Хей Чилдренс Хоспитал». Наблюдение за ним — это отдельная программа проекта по генной инженерии. За последние пять месяцев нашего общения, я знала весь репертуар его детских шуток, и каждый раз таяла, наблюдая, как горят смешинки в его карих глазах.
Незадолго до моего отъезда в Италию Роуэна привезли на последние анализы. Его мама Дон отвела меня в сторону и рассказала, что в то утро мальчик кашлял целый час, пока она одевала его, давала лекарства и ингалятор. Вы бы ни за что не догадались об этом, глядя как ребенок бодро и весело прыгнул на край больничной койки. Я приложила электрод к его запястью, чтобы начать процедуру.
— Как поживает мой любимый пациент? — начала я разговор.
— Я хочу что-то сказать. — Он буквально лопался от нетерпения.
Сделав шаг назад, я подыграла.
— Не может быть! Ты женишься?
Он разразился хохотом.
— НЕТ!
— Ну, тогда, дай отгадаю. Ты только что сдал на права?
— НЕТ!
— Ты вовсе не пятилетний мальчик, а… Шпион?
Он покачал головой, а затем усмехнулся самой широкой и сладкой улыбкой, на какую только был способен, демонстрируя при этом выпавший нижний резец, который шатался с Пасхи.
— О, нет! Ты его все-таки потерял! Мои поздравления! — Я пожала ему руку. — Тот зуб прорывался выйти наружу с тех самых пор, как мы познакомилась. Ты заслужил наклейку. Все наклейки!
Я отдала три листа детских наклеек, и малыш залился смехом. Его мама с красными кругами вокруг глаз широко улыбалась.
— Теперь нужно успокоиться, — мягко произнес консультант мистер Эткинсон.
— Простите. Это моя вина.
Но он кивнул с благодарностью за то, что я помогла ребенку расслабиться и забыть о неприятной процедуре, вместо того чтобы отрывать плачущего ребенка от маминых коленей, как это было в первое время. Теперь мальчик храбро лежал, не дергаясь, пока через зонд в его носоглотку вводили разные растворы, которые ему потом нужно проглотить.
В следующие двадцать минут я сидела, болтая с мамой и сыном и одновременно наблюдая за медоборудованием. К сожалению, положительных результатов не было, хотя Роуэн находился на лечении уже пять месяцев. Я была совершенно подавлена. После, отпустив мальчика, прижимающего наклейки, меня охватила волна решительности. Может не сейчас, но однажды данное лечение обязательно поможет.
***
Я не помнила, как уснула и сколько спала, но проснувшись, почувствовала прилипшую к щеке страницу книги. Эд испарился, но его вещи лежали рядом. Отпив неприятно теплую воду из бутылки, я оглядела пристань, воду, набережную и пляж –– его нигде не было. И хотя мне нестерпимо хотелось в номер, чтобы освежиться, я решила подождать друга. Попыталась почитать, но под опьяняющей жарой тяжело концентрироваться. Я набрала Эда и тут же увидела под полотенцем его телефон. Снова открыла книгу и заставила себя продолжить чтение, но спустя двадцать минут беспокойство возросло, и решила на ломаном итальянском расспросить пару в нескольких метрах от меня.
— Escusi… mio amico[31]… Вы не видели, куда он пошел?
Я выразительно пожимала плечами, смотрела грустными глазами, чувствуя себя актрисой театра пантомимы.
Мужчины указали на дорожку через пляж, которая вела к высоким скалистым обрывам.
— È andato lassù, — произнес мужчина. — Ээ… дорожка Un vecchio sentiero dietro a quegli alberi. Non so se sia che sicuro però.[32]
— Grazie.
Я поблагодарила их, подхватила вещи Эда и направилась к скале. Легкими брызгами орошая пространство на побережье играли дети. Вдоль дорожки росли дикие цветы и душистые травы. Подъем действительно рискованно крутой, а моя обувь неподходящая, но когда я добралась до пика, у меня перехватило дух. Передо мной открылся невероятный, утопающий в зелени пейзаж –– элегантные каменные здания всех оттенков итальянского мороженого и высокие кипарисы, словно гигантские перья над землей дополняли картину.
И тут я увидела его. Черный силуэт с широкими развернутыми назад плечами на самом краю обрыва напротив солнца. Я почувствовала: что-то помимо известных мне проблем терзает сердце мужчины. Какая-то мучительная тайна.
С итал. «молодец, малыш»
С итал. «Простите. Мой друг»
Он пошел наверх. Старая тропинка сзади этих деревьев. Я не уверен, безопасна ли она.
Эд
Детский хохот доносился с залива, когда воспоминания об Элли, их смехе и о теплых, счастливых и возвышенных чувствах из детства охватили Эда. Теперь его не волновали эти возвышенные чувства, хотелось думать о будущем хотя бы без приступов тошноты.
