— Ты с кем-нибудь встречаешься? — поинтересовалась я.
— Что? Нет. В смысле, я… Короче, ничего не вышло.
— Почему?
Адамово яблоко поднялось, затем медленно опустилось.
— Я…
Его голос был тихим, и, если он что-то сказал, ответ я не запомнила.
— Я очень рада, что у тебя все получилось, Эд.
Выражение его глаз смягчилось, и на губах появилась необычная улыбка печали и радости одновременно.
— Я хочу сказать тоже самое и о тебе, Элли.
Его слова сдавили мою грудь. По каким-то причинам эмоции захлестнули меня, а в глазах появилось покалывание.
После этого мы встречались два или три раза в год. Его бизнес рос неудержимыми темпами. Эд работал как заведенный «круглыми сутками», по словам его матери. Он скрывал личную жизнь, но с появлением социальных сетей его регулярно можно было видеть в Фейсбуке на деловых мероприятиях под руку с какой-нибудь Аннабель или Франческой — изысканными девушками, уверенно сияющими нежной кожей и голливудскими улыбками от Yves Saint Laurent.
Перед каждой встречей с ним меня грызло сомнение, осталось ли у нас с ним что-то общее. Каждый раз я прощалась с ним с одним и тем же выводом: жизнь могла оставить нам разные шрамы на теле, но в глубине души мы оставались все теми же, какими всегда были. Почти.
С годами появились четкие различия, и наши встречи, какими бы прерывистыми они не были, все больше оказывали на меня значительное и не всегда положительное действие. А именно то, что я постоянно думала о нем. Я проигрывала все разговоры в уме, снова переживала волнение, когда его рука слегка касалась моей. Это продолжалось даже после того, как у меня, наконец-то, появился постоянный парень.
Я помню случай, когда мы с Робом, сидя на диване, ели заказанную китайскую еду. Я вспоминала лицо Эда. Веснушки под его левым глазом. Небольшой изгиб носа. Купидонова дуга его верхней губы. Когда образ отчетливо, как фотография, встал передо мной, приятное тепло распространилось в груди и на щеках. Роб повернулся ко мне и, нахмурившись спросил:
— С тобой все в порядке? Кажется, ты иначе относилась к этим креветкам.
Эд
В медовый месяц Эд и Джулия отправились в Париж. Молодой супруг пригласил свою жену на обед в ресторан L‘Abeille с двумя звездами Мишлен, о котором перед поездкой прочитал много восторженных отзывов. Несмотря на то, что обстановка была спокойной и элегантной, а еда изысканной и утонченной, Джулия не притронулась к еде. Наоборот, оттолкнув от себя все три заказанных блюда, она отказывалась и разговаривать с мужем.
Он, уже знакомый с перепадами настроения жены, знал, что она может быть обидчивой. Впервые он стал свидетелем этого, когда родители Джулии, извиняясь, сообщили молодой чете, что семейная вилла в Таскании на выходных занята, потому что обещана друзьям.
Но то, что ему пришлось пережить сейчас, когда за высокими окнами хлестал дождь, не было похоже ни на что. Каждый раз, когда он обращался к ней или пытался дотронуться до нее, она одергивала руку. Молодой человек перебрал все причины: жене не понравился ресторан? Может быть, она предпочла бы сейчас оказаться в Нью-Йорке? Он сказал что-то оскорбительное во сне? Эд не мог понять. Напряжение повисло в воздухе, как дурной запах. Наконец, терпение мужчины лопнуло.
— В чем дело, Джулия?
Тонкий подбородок девушки запульсировал.
— Все в порядке.
Обеспокоенный официант, забирая у нее полные еды тарелки, поинтересовался, были ли какие-то проблемы с блюдами. Она наотрез отказалась отвечать, напрочь игнорируя гарсона, как будто его не было вовсе.
— Я думаю, она неголодна, — ответил официанту Эд.
Парень кивнул и ушел, и тогда Джулия наклонилась к мужу с бешеным блеском в глазах.
— Не отвечай за меня. Я не ребенок.
— Я должен был что-то сказать, Джулия. Что случилось?
— Если ты не знаешь, то нет смысла объяснять, — прошипела она. — Я думаю, мы должны уйти.
Взгляд жены был полон отвращения.
— Хорошо, — ответил он, чувствуя нарастающий внутри гнев.
Супруг поставил недопитый бокал и расплатился. На улице хлестал дождь: как оказалось, весна в Париже не всегда прекрасна.
Молча, Джулия стремительно направилась к Триумфальной арке. Эд поспешил за ней, умоляя остановиться. Тогда она развернулась и излила всю свою ярость на него, ее рот исказило в злой гримасе. Обвинения касались женщины в аэропорту, с которой, по мнению Джулии, он флиртовал. Так как они прилетели три дня назад, и жена за это время ни разу не упомянула об этом, то молодой муж даже не мог вспомнить, о какой женщине шла речь.
— Блондинка с ребенком! — кричала она. — Как ты смеешь притворяться, что не знаешь, о ком я говорю. Ты, кусок дерьма!
— О чем ты говоришь?
Девушка продолжала кричать. Крошечные, прозрачные кровеносные сосуды проявились на нежной коже вокруг ее глаз. Она обвиняла его, что такое случилось не в первый раз, что он всегда смотрит на других женщин, улыбается им, старается их очаровать. Джулия думала, что после женитьбы все закончится, но Эд продемонстрировал, как она ошибалась. Ее страхи подтвердились — он просто ублюдок. К концу ее речи слезы оставили густые грязные следы туши на ее лице, и она едва могла отдышаться.
Девушка повернулась и побежала, а он погнался за ней, схватил ее за руку, пытаясь образумить ее. Но тут вмешался посторонний мужчина и попросил Эда оставить женщину в покое, явно представляя себе неблагополучную картину происходящего. Эд ее отпустил и беспомощно наблюдал, пока его жена убегала. Выпитое дорогое вино бурлило внутри него, пока дождевые капли заливали плечи под курткой.
Два часа он гулял по городу, стараясь вспомнить, что произошло в аэропорту, и как его любимая могла додуматься до таких странных выводов.
Той женщине в аэропорту было около двадцати пяти. Она была симпатичной, он не мог этого отрицать. Да, он заметил ее. Но флиртовал ли? С ненавистью к себе подумал, что, возможно, так и было. Раз за разом проигрывал эту сцену в голове. Он предложил женщине помощь, наблюдая, как она мучается с коляской на ступеньках, и донес коляску до ее места, пока ребенок спокойно сидел у нее на руках. Она с улыбкой благодарила и смотрела на него как на героя. Ему это понравилось.
Эд уговаривал себя, что поступил благородно, что сделал бы то же самое для кого угодно не из-за джинс-скинни или красивых глаз. Но так ли это? Возможно, Джулия знала его лучше? В любом случае, зачем она ждала три дня, чтобы высказаться и устроить сцену?
Если сначала он кипел от обиды и недоумения по этому поводу, то теперь все растворилось в потоках дождя. Вернувшись в отель, измученный и опустошенный, он страстно хотел, чтобы произошедшее оказалось сном. Его брак и все, что он вложил в него, были важнее, чем единственная ссора, насколько бы отвратительной она ни была.
